Измена. Останься со мной до рассвета... - стр. 47
— Если хочешь, чтобы с ней все было в порядке, я даю тебе три дня. Если, конечно же, правда этого хочешь. Это же та еще шлюха. И ради нее ты затеял то, отчего никогда не отмоешься.
— Я у…
— Пойдем-пойдем, — тащит меня Савин из кабинета, не давая договорить угрозу.
Макарский продолжает улыбаться. Тварина!
Уже в машине я сижу, не в силах соображать. Какой нахрен другой мужик? Еще и беременна от него? Да блять! Быть того не может!
Слышу, что Федя разговаривает с Красиным. Отбираю у него телефон и подношу к уху.
— Васян, останови процесс захвата компании Макарского, — прошу, нет, умоляю его.
— Да ты охренел? Ты как себе это представляешь? Я-то остановлю, только наши с тобой тела потом откуда Савин будет отскребать?!
— Дай мне три дня, умоляю! Он убьет ее!
Вася тяжело дышит и матерится в перерывах.
— Это же Соня! Моя Соня, понимаешь?
Тишина. Долгая. Я даже посмотрел на экран телефона — не прервался ли разговор.
— Хорошо, Ясный. Даю тебе три дня! Посмотрю, может по передвижением Макарского будет понятно, где искать Соню твою.
— Спасибо!
— Бля, если ты не привезешь ее, и не женишься, и не сделаешь меня крестным одного из ваших будущих детей, я тебя перестану понимать, братан.
Горько усмехаюсь. Возможно, это и не случится никогда.
— Макарского я сам найду и натяну! — орет мне в трубку Красин. — Просто за жопу подвешу как экспонат в клубе, отвечаю!
Вася из тех, кого злить нельзя. Проедется по тебе, как бульдозер. Он же отбитый на всю голову, хоть и прикидывается приличным модником.
— Сева не согласится с такими изменениями в дизайне, — ржу в трубку, живо представляя угрозу Красина в действии.
— Он мне поможет! Первый его и подвесит. Он теперь влюблен и очень раним.
Знаю это. И радуюсь от всего сердца счастью еще одного друга, хотя, нет, приятеля больше, владельца клуба, в котором Красин очень любит тусоваться.
— Осталось Соню найти, — свои же слова больно режут меня.
— Вот и займись. За Макарским я присмотрю, — обещает друг. Мы с ним прощаемся, и я возвращаю телефон Феде.
Так и стоим на стоянке. Дядя Паша ожидает указаний. Федя и я пялимся в окна, будто там, за пределами машины, вот-вот появится ответ.
Вспоминаю рисунки Сони. Моя любимая художница. Представляю, как я организую ей мастерскую в своем доме, нашем доме. Она будет вся измазана в краске. Очень увлечена. А я буду просто стоять и смотреть на нее, любоваться до бесконечности.
А что если Макарский говорил правду?
Мне просто нужно найти ее, понять, что с ней все хорошо. Даже, если у нее другая жизнь, с другим мужчиной. Я пойму. Я только поговорю с ней и навсегда оставлю ее в покое.
Она рассказывала мне, что часто бывала в Геленджике в детстве. Любила кататься по его длинной набережной на велосипеде. А папа называл ее русалочкой, потому что она все время болталась в воде, не вылезая на сушу. Вспоминаю этот разговор с ней, а внутри все на осколки разлетается.
“И где это я стою?”, — весело интересуюсь, когда она дарит мне свою картину с моим портретом.
“На Тонком мысе. Возле маяка. Маяк освещает тебе путь и дарит надежду, но пусть не он будет героем этой картины”, — мечтательно отвечает мне, прикусив губу. Смотрит растерянно. И мне так отчаянно хочется ее поцеловать. Но я не могу. Ведь в то время мы оба состоим в браке с другими людьми.