Измена. Неразличимые границы - стр. 11
Беспородный кошачий парень серо-полосатой наружности спокойно вылизывался, только ушами иногда дергал от резких звуков. Прервется иногда и вытаращит свои жуткие желтые бесстыжие глаза. Прищурится.
— Даш, ну ты глянь! Опять соседская морда набедокурил. Мало того, что Маньку мою обрюхатил, еще и яйца побил. Ох, пожалуюсь я в сельсовет на Дуську! Совсем своих животных распустила. То козел в моем огороде по августу капусту сжевал, то кот…
Дарья равнодушно ковыряла котлету из Нюшкиных прошлых поросят, замороженных в виде фарша. У Галины Михайловны весь морозильник забит разным мясом, фасованным по пакетикам. Смотрела в небольшое окно, где пейзаж практически не менялся. Только снег в их регионе, то выпадет, то оттепелью спадет.
Галина наоравшись вдоволь, зашла в дом. Посмотрела на меланхоличную постоялицу. Вздохнула. Скинула куртку на вешалку. Сунулась к умывальнику руки помыть. Подошла к большому холодильнику, отлепила дверцу, которая поддалась с сопротивлением. Достала литровую банку парного молока. Отнесла ее к столу, чтобы в чай плеснуть «для вкуса».
— Даш, надо к источнику за водой сходить, — вещала из холодильника, снова там что-то выискивая.
— Зачем? Вода в кране есть. Ее кипятить можно, — Дарья перестала терзать котлету и отложила вилку.
Бабка вынырнула из холодильного агрегата и отряхнула подол юбки, будто в пыльной кладовке лазала. Взглянула на нее, как на дурочку.
— Это же чудодейственный источник! От его воды бабы даже в пятьдесят лет рожают. Силы такие прибавляет — не замечаешь, как день в работе прошел. Иди, давай, зубы мне не заговаривай, Дарья! Тебе нужна эта водица, — ткнула на нее крючковатым пальцем. — На меня посмотри! — раскинула руки, будто красовалась. — Я еще ого-го! В свои-то восемьдесят пять… А нет, четыре, — крякнула, что добавила себе лишка на один год.
— Вот, значица, идешь как до станции, затем налево. Там указатель есть для неместных. За водой отовсюду приезжают… И из Перми вашей тоже. До таблички иди, — поучала она Дарью, пока та одевалась в куртку с чужого плеча, чтобы свое пальто не испачкать.
Женщина слушала и кивала. Стоило ей выйти за дверь, как мысли унесли далеко от дома с выкрашенными наличниками окон в синий цвет. Тянет себе тихонько санки с флягой, только полозья (нижняя часть санок) по притоптанной дорожке скребут, выдавая противный звук. В сердце скрепит тоска по сыновьям, ее любимым и родным мальчикам. Как они там? Вспоминают ли мать?
Свернула по указателю. Шла вдоль дороги в сторону леса. Начала оборачиваться, думая, что заблудилась. Бабка же не сказала насколько далеко тот источник.
Вынырнув, словно ниоткуда, мощный черный внедорожник догнал ее в спину и притормозил рядом, испугав до чертиков. Глушь такая вокруг, а на нее мужик темноволосый с бородкой в опущенное окно таращится и улыбается во все зубы, будто обрадовался, что нашел.
— Не пугайся, красавица! — сказал мягко и сверкнул бесовскими темными глазами.
«Ага, все вы, маньяки, так говорите. Весна не за горами. На охоту вышел» — Дарья, втянув голову в плечи, прикинула: если бежать по сугробам, то может и отстанет. Но, как бежать? Придется санки бросить и флягу. Жалко. Что Галине Михайловне сказать, если Дарья ее добро растеряет?
Она, вдруг молодость вспомнила, когда была яркая, бешеная оптимистка. И где эта бойкая пострелуха, которая за языком в карман не полезет? Во что она превратилась за годы брака с Богданом? В беспомощную клушу и тряпку? От внезапного открытия тихонько застонала и замотала головой, будто только что от контузии очнулась.