Измена. Наследник мэра - стр. 46
— Стас, можешь почитать мне сказку перед сном?
Где там мое сердце? Оно упало и разбилось вдребезги, превратившись в кучку осколков. Сцепив зубы, чтобы не пустить слезу, я поднимаю голову и смотрю на Севера. Ожидаю увидеть победоносный взгляд черных глаз, но вижу такой же, как у себя — уставший, вымотанный и желающий одного-единственного. Покоя.
Тим встает на ноги, подходит к столику, берет свою любимую и трепетно хранимую книгу и отдает ее Стасу со словами:
— Вот, это моя любимая сказка. Про цветик-семицветик. Ты знаешь эту сказку?
Сын спрашивает с интересом, явно переживая о том, что кто-то может не знать его любимую историю. Я замираю и тоже жду от Стаса ответа, потому что в этом диалоге явно лишняя. Кажется, что между Стасом и Тимом растет что-то очень хрупкое, и я, несмотря на свою злость по отношению к мужчине за грехи давно минувших лет, не имею права это разрушить.
— Прости, Тимыч, — Север поджимает губы, явно расстроившись, и принимает книгу у сына. — Мне никогда не читали сказок, поэтому про цветик-семицветик я ничего не знаю.
Смотрю на своего ребенка и поражаюсь тому, как он успел вырасти. Нет больше несмышленого малыша. Сейчас это тонко чувствующий парень, понимающий и сопереживающий. Он забирает у Стаса и перехватывает поудобнее большую книжку, затем оборачивается ко мне:
— Мам, можно я тоже почитаю Стасу сказку? Ведь всегда нужно верить во что-то лучшее, ты сама мне говорила.
Мой маленький мальчик. Такой крохотный, но такой взрослый парень, который глаголет истину, сам того не осознавая. Я дышу глубже, стараясь не заплакать, не подать виду.
Почему Стасу никто не читал сказок? Что было такого в его детстве, что ему не досталось ни единой, пусть даже самой крохотной, истории, в которой обещают счастливое будущее?
— Конечно, сынок. Почитай Стасу сказку, — выдавливаю я из себя и вздыхаю.
Тимофей серьезно кивает и задает еще один вопрос:
— А можно мы со Стасом оставим железную дорогу тут? Ведь нам все равно нужно будет ее дособирать завтра?
Вот так. Маленький мальчик все решил за нас двоих. И нет больше у меня никакого выбора, когда любимые глаза сына смотрят с таким доверием.
— Конечно, Тимох, — вымученно улыбаюсь. — Ну, беги в ванную, сейчас пойдем купаться.
Когда за сыном закрывается дверь, я оборачиваюсь к мужчине. Впериваюсь в него взглядом и говорю твердо:
— Это только ради сына и только на одну ночь.
Встаю и направляюсь вслед за Тимом, оставляя Стаса сидеть на полу.
— Хорошо бы, если бы ты сама в это верила, Алена, — тихо произносит он, и я оборачиваюсь фурией.
— Ты! — выплевываю в него ядом. — Ты не смеешь так поступать со мной! Не после всего, что было тогда!
Выдыхаю и смахиваю невесть откуда взявшуюся слезу.
— Будешь спать тут, на диване. Если не нравится, катись калачиком куда угодно, мест в этом доме больше нет. Для твоих амбалов тут тем более нет места.
Стас поднимается на ноги и подходит ко мне. От него веет злостью, а я отчетливо понимаю, что в этот раз явно перегнула палку:
— Я могу спать хоть на полу около кровати Тима. А мои ребята спали и не в таких условиях. Разберутся, не сахарные. Что же до тебя, Алена… не надо тешить себя иллюзией того, что у тебя все под контролем. Теперь жизнь Тимофея, как и твоя — в моих руках, и отныне я буду принимать решения за вас двоих. Надумаешь еще раз сбежать — отберу сына. Надумаешь делать что-то за моей спиной — отберу сына. Надумаешь играть против меня — исход знаешь, — он протягивает руку и касается моей горящей щеки, обманчиво-нежно проводит по скуле, опускается вниз и оттягивает губу. Придвигается максимально близко и обдает тихим: — Хочу напомнить тебе, кто я, потому что, кажется, ты забыла об этом. Твое слово ничто по сравнению с моим, и пора бы тебе принять это как данность, красивая.