Измена. Наше жаркое лето - стр. 8

Подруга упрямо молчала.

— Ты вообще меня слушаешь?

— Я пытаюсь, — с нажимом проговорила Маша.

— Ты уж будь добра, — проворчала я. — У меня вообще-то работа.

— Знаешь, не так-то это и просто, когда ты ко мне с такими вот новостями, — ответила он драматическим шёпотом.

— Ну, извини, — я потёрла лоб и отложила тетрадь. — Хотела бы я сказать, что это всё шутка.

— Нет, серьёзно! — завела по новой подруга. — Романов? Тот самый Романов?

— Тот самый, — обречённо подтвердила я.

— Тот самый Романов — суперзвезда универа?

— Да.

— Тот самый Романов, которого ты продинамила?

5. Глава 5

На часах — пять утра. Я лежала без сна и пялилась в светлеющий потолок, вспоминая разговор с Машей.

Никого я никогда не динамила.

Всё было совсем не так!

Не совсем так.

В общем, не так, как многим тогда казалось.

Но какая, в общем-то, разница, когда в тот момент каждый придумал собственную версию случившегося, а всем вокруг что-то доказывать было просто бессмысленно.

Мы познакомились совершенно случайно. Я училась на первом курсе, Романов — на пятом. Типичная студентка-тихоня, зубрилка-отличница. По-другому и быть не могло. Место досталось мне кровью и потом, в награду за бессонные ночи и горы проглоченных перед вступительными учебников. Поступить на контракт я не могла — престижный столичный университет родители никогда не потянули бы.

Святослав Романов был легендой универа, его гордостью и предметом обожания. Свой особый статус воспринимал как должное. Он был богат, умён, пресыщен, исключительно привлекателен и прекрасно знал, как пользоваться этой гремучей смесью преимуществ.

Мы оказались в одной компании по совершеннейшей случайности. Одна из университетских подруг в канун Нового года затащила меня на студенческую вечеринку. От пригубленного на голодный желудок шампанского ощутимо кружилась голова, и я тихо сидела в уголке чьей-то шикарной квартиры, когда в кресло напротив вдруг опустился сам Романов. Он белозубо мне улыбнулся, а я оторопела от изумления и смущения.

И во всю силу загорланило польщённое самолюбие. Меня почтил своим вниманием сам Свят Романов! Тогда в мою бедовую хмельную голову почему-то не пришло, что он, вероятно, тоже не был трезв, и все студентки вокруг казались ему раскрасавицами.

А потом всё как-то закрутилось… Мы о чём-то говорили, кто-то изумлённо на нас косился, играла какая-то музыка, и происходило всё именно как-то... Детали и подробности почему-то не вспоминались, хоть тресни. А после беседы меня уверенно схватили за руку, протащили сквозь разгорячённую, пахнущую парфюмами и спиртным толчею, за моей спиной с щелчком закрылась межкомнатная дверь.

Меня прижали к стене, а тёплые губы уверенно отыскали мои, сухие и дрожащие. Вот как раз этот поцелуй я, как назло, помнила во всех бесстыдных подробностях.

Я сглотнула и поёжилась под прохладным одеялом. Вот уж чего вспоминать совсем не стоило.

Проклятое шампанское… Всю вину я беззастенчиво переложила на него, потому что, конечно, не совершила бы ничего настолько авантюрного на трезвую голову. Впрочем, я довольно быстро опомнилась, когда тяжелая ладонь легла мне на плечо и потянула вниз лямку бюстгальтера.

Я завопила, а после — это я тоже помнила с предельной ясностью — влепила Романову пощёчину и вылетела в гостиную, полную застывших, перепуганных моим криком студентов.