Измена. Любовница моего мужа - стр. 19
На пороге нашей спальни он остановился, презрительно смотря на изуродованный ковёр. Но ничего не сказал. Развернулся и отправился в гостиную, где уже было всё разложено по полкам после вчерашнего торжества. Усевшись на диван, похлопал рядом с собой, призывая меня сесть.
- Гав, - не смогла удержаться я от реплики, и увидела, как Ждановские желваки заходили на лице.
Он ищет мой порог, я его. Тот, за который нельзя выбираться. Осторожно, Слава, ты играешь с огнём.
Подхожу, усаживаясь чуть дальше, чем он показал. Вроде, выполняю приказ, но по-своему. Строй из себя послушную овечку, он станет подозревать что-то. Так пусть думает, что я дуюсь, но готова терпеть и вторую жену, и бастарда, и Бог знает что ещё.
- Куда собралась? – интересуется, как только остаёмся наедине.
- Просто пройтись.
- Если ты надумала сбежать, учти, тебе не спрятаться. И как только я вас найду, Зойку ты не увидишь.
Пауза звенит в ушах, и сердце пропускает несколько ударов.
- Ты мне угрожаешь? – выдыхаю слова.
- Нет, Слав. Просто предупреждаю. Кстати, в «Прятках» я всегда выигрывал.
- Ну где же ты, Ракитина? – Рыжий растягивает улыбку, в которой не хватает одного из передних зубов. Редкие волоски над верхней губой подрагивают вслед, а на подбородке наметилось начало огненной бороды. Я пыталась забыть его лицо, но помню каждый штрих, каждую мелочь, веснушки по счёту, пытаясь отвлечься, когда он то и дело отлавливал меня, чтобы утолить свою похоть.
«Он меня не найдёт. Не найдёт», - обещала я себе, оглушённая стуком собственного сердца. Казалось, оно бьётся так громко, что слышно на несколько километров.
- Стасяяяяяяяяяяя, - тянет моё имя на свой вкус. А я вжимаюсь в нишу, боясь выдать себя хоть чем-то. Он проходит мимо, не замечая, и я перестаю дышать, когда слышу у самого уха его мерзкое «ку-ку».
Кажется, я умерла. Но лишь на мгновение, чтобы через секунду снова заставить себя жить.
- Для тебя ничего не изменится, - продолжает Жданов, закидывая руку на белую спинку дивана. – Если ты не изменишься.
О, да. Я буду послушной подстилкой, о которую ты вытираешь ноги. Как удобно. Посудомойка, уборщица, обслуга, работница эскорта.
- О какой измене идёт речь? - всё же решаю уточнить.
Не в том контексте звучит это чёртово слово. Не ко мне оно применимо. Измена. Это меня предали и растоптали, а теперь он хочет, чтобы я тупо проглотила огромный ком и таскалась за ним на верёвочке.
- Слав, - брови складываются в крышу дома, выражение лица – «Давай пойдём на мировую». – Тебе нужны деньги? Они есть, - пожимает плечами. – Ты даже не работаешь!
Шумно выдыхаю, закатывая глаза.
- Нет, конечно, ты ходишь куда-то, развлекаешься, - добавляет. – Но с работы люди приносят деньги, а не подачку. Понимаешь?
Это, конечно, надо уметь. Говорить со мной таким дружелюбным тоном, втаптывая в грязь. Будто из его уст звучат совершенно безобидные слова.
- Зойке нужна элитная школа, приличные шмотки. Признай, что бабы, - он тут же запнулся, - женщины, - картинно похлопал себя по губам, - не способны поднять большие суммы. Бизнес делают только мужчины. Это мир больших дядь.
И вот теперь я вспомнила, кто такая Данилина. Да. Именно. Это та баба, со слов Дениса, которая стоит ему поперёк горла.
- Ну, хочешь, мы поедем куда-нибудь на острова? – продолжает.