Измена. Без права на раскаяние - стр. 9
Правда, потом я узнала, что старые привычки вытравить из взрослого мужчины не так просто и он решил проблему визитами к свекрови.
– Что плохого, если я приготовлю поесть, пока Лиза спит, а вечером разогрею нам эту еду? – спросила я как-то у неё.
– Разогревать ты можешь для собаки и себя, милая моя. А мой Максим не привык к застоялой и заветренной пище.
Если честно, тогда я разозлилась и подумала, что мужчина, с детства которого окружали две старшие сестры, мать, её сестра и бабушка, будет требовательным в этом плане. Но Макс не устраивал большие скандалы из-за еды. Он даже сам заказывал её на дом, а иногда и ходил в рестораны, чтобы мне не приходилось стоять у плиты после особенно тяжелых дней с Лизой, когда она болела. И даже приносил мне оттуда какой-нибудь десерт, но чаще всего я уже спала без задних ног.
– Скажи «папа», – учила я дочку, подтащив люльку к нашему шкафу.
Я разбирала старые платья и выбирала наряд к годовщине. Розовое платье с выпускного навевало воспоминания о беззаботных днях. А в чёрном я простилась с самым близким человеком в своей жизни. Я сглотнула вязкую слюну и отодвинула его подальше, чтобы не видеть. Голубое полупрозрачное платье подарил мне Макс ещё до свадьбы, но тогда я стеснялась одеваться в такое. После – мне не позволял животик. А ещё позже родившаяся Лиза и пара лишних кило. Но сейчас я без проблем влезла в него и пригладила на себе, смотрясь в зеркало.
Мне казалось, роды и семейная жизнь не очень меня изменили, но в голову тут же пришли слова свекрови, и я принялась осматривать себя более придирчиво. Волосы взлохмачены, а под глазами залегли тени от недосыпа, кожа у меня была тонкой и малейшие перемены тут же отражались на ней – то пигментация от солнца и веснушки, то вот синяки. Ещё и бледная кожа краснела и на холоде и на жаре, а подарок Макса оставлял мало простора для воображения, слишком открытый наряд.
Я отложила платье, решив в пользу розового. Легкое платье без рукавов и с квадратным вырезом, не демонстрирующим грудь. Не такое соблазнительное, как голубое, но надёжное и любимое, я всегда доставала его, когда требовалось выпрыгнуть из джинсов.
– Что тут у нас… – я нечаянно задела бедром соседний ящик, где Макс складывал свои галстуки, и взгляд тут же выцепил между тёмных и серых тонов что-то ярко-розовое. Я бы не заприметила эту коробочку, лежи она где-то в моих ярких вещах, но в шкафу Макса у неё не было и шанса. Я тут же захлопнула дверцу и счастливо улыбнулась, покачав головой.
– Ну вот, Лиза, кажется, твоя мама сама себе испортила сюрприз. Хотя мы же не заглядывали в эту коробку, да? – я заговорщицки подмигнула дочери, и она с интересом посмотрела на зеркальную дверь позади моей спины. – Твой папа мог бы прятать подарки получше, скажи?
Она заугукала, и я приняла это за «да».
Хоть я и не заглянула, но узнала надпись бренда на коробке. Это наверняка была сумочка. Последние год или два все подарки Макса были бытовыми, и я начала переживать, что он стал видеть во мне только жену и мать, скучную, домашнюю, семейную, и забыл, что я женщина, в жизни которой есть что-то помимо дома.
Раньше эта сумочка не вызвала бы во мне такую бурю эмоций, но сейчас я видела в таком подарке не просто вещь, а прежде всего напоминание, что мне есть куда выйти с красивым аксессуаром, вылезти из удобного спортивного костюма и вспомнить, что я девушка. Ведь последний год я пользовалась подобием спортивной сумки, которая шла в комплекте с коляской и удобно цеплялась за её ручки.