Изломы судеб. Роман - стр. 49
Мужики закряхтели, выстроились в очередь к столу, где стопкой лежали отпечатанные в типографии заявления, в которые вносились фамилии, имена, отчества и подписи будущих колхозников. Работу закончили быстро.
– Каковы результаты? – спросил Миронов.
– Девяносто девять процентов! – доложили ему.
– Оставшийся процент к вечеру собрать и отправить в Коломну! – распорядился тот. – Высылать будем! А пока в городскую тюрьму! Разъезжаемся по деревням, товарищи!
Лебедеву досталась затерянная в лесах и худосочных полях деревня Колодкино. Глянув на неказистые избы, он подумал, что нельзя говорить с мужиками, вкалывавшими от зари до зари с позиций силы. Решил, что надо убеждать, рассказывать о преимуществах колхозной жизни, коллективного труда, справедливого распределения доходов. На площадь перед сельсоветом стекался народ.
– Ох, подружка дорогая, давай запишемся в колхоз. Наденем беленькие кофточки, пойдем на сенокос, – разливалась придуманная в тиши редакционных кабинетов частушка.
Ей забористо отвечали с другого, более зажиточного конца деревни:
– Нас в колхоз загнать хотели водяные щи хлебать. Отрубите руки, ноги – нам в колхозе не бывать!
Николай довольно долго и убедительно говорил. После спросил: имеются ли вопросы?
– Правда ли, что все мы будем спать под одним одеялом? – выкрикнули из толпы.
– Это, какое же надо одеяло, чтобы всех жителей деревни – тысячу человек – накрыть? – ответил Лебедев вопросом на вопрос. – И какой дом нужен, чтобы всех вас туда поселить? Нет, товарищ, все будете жить в своих домах и укрываться своими одеялами.
– А я слышал, что в колхозе все бабы будут общими! – крикнул еще кто-то.
– Такого никогда не будет! Вот, тягловый скот будет объединен. У кого две коровы – одну надо сдать на колхозную ферму. Мелкий скот и птица остаются в личной собственности членов артели. Посевной материал, только посевной материал, надо сдать в колхоз. Остальное остается в личном распоряжении колхозников.
– Ну если не запишемся – в Сибирь сошлете?
– Никто никуда никого ссылать не будет. Поживете, сравните коллективный труд и единоличный – сами на следующий год в колхоз записываться побежите. Да еще в очереди придется постоять.
Большинство крестьян записались в колхоз. Немало оказалось и сказавших:
– Зачем мне колхоз? За моими огурчиками-помидорчиками нэпманы из Коломны сами приезжают. За мясом – тоже. Мне и на рынке стоять не надо. Нет, подожду записываться!
– Может, этих подкулачников на сани, да в Коломну? – спросил местный чекист.
– Не надо! Они преступлений против Советской власти не совершали. Будем сажать только за разговоры – подорвем доверие всех крестьян к колхозам, – ответил Николай Александрович.
К вечеру вернулись в город. Миронов довольно потирал руки:
– Кампания по проведению коллективизации в Коломенском районе завершена. Минимальное число вступивших в колхозы – девяносто процентов! Что у тебя, Лебедев.
– У меня – шестьдесят девять процентов…
– С тобой в Москве разговор особый будет. Доложишь на партактиве, как ты умудрился сорвать коллективизацию. Думаю, партбилет положишь и из органов вылетишь! За Лебедевым проследите, чтобы не сбежал! Утром возвращаемся в Москву.
Утром по радио передали статью Сталина «Головокружение от успехов». В ней говорилось о нарушении принципа добровольности при вовлечении крестьян в колхозы, о необоснованных репрессиях по отношению к отказавшимся записаться в сельхозартели. Требовалось распустить «бумажные» коллективные хозяйства, освободить незаконно арестованных крестьян. Понеслись на конях в Коломну растерянные местные начальники. Они докладывали о крестьянских сходах, распустивших колхозы. Остались только те, кто действительно добровольно вступил в колхозы. В результате вместо девяноста-девяноста девяти процентов осталось девять-десять процентов. Там, где Миронов показывал, мастер-класс остался лишь один процент.