Изгой. Истерзанные крылья - стр. 19
– Надеюсь, этого хватит, чтобы заплатить за обед. – Я вывалил на стол кучку разноцветных бумажек и пригоршню монет.
Эстель кинула на меня странный взгляд. Пожалуй, даже немного испуганный.
– Ты что, ограбил банк?
От меня не укрылся тот факт, что Эстель стала молчаливой, после того, как я отказался ответить на очередные её вопросы. Ушла в себя, словно моллюск в раковину. Поэтому, когда девушка заговорила снова, я испытал облегчение. Хотя было бы гораздо лучше, если бы между нами осталась эта немая пропасть.
– Кого?
– Не кого, а что. Банк. Такое место, куда люди отдают на хранение свои деньги.
Я нахмурился. Несмотря на то, что я и раньше бывал на земле, в жизни ее обитателей для меня по-прежнему оставалось много неясного. Я пожал плечами, выказывая своё недоумение:
– Все же вы, люди, странные. Зачем куда-то отдавать свои деньги?
Она на мгновение замялась, потом сказала:
– Считается, что хранить их в банке гораздо надёжнее. Особенно если денег много. – Немного помолчав, словно вела сама с собой внутренний спор, она все же спросила:
– А как же в Шезгарте? Где вы храните свои деньги?
Я усмехнулся:
– Мы не занимаемся подобной ерундой. Шезгарт – это место, где лучше жить одним днем. Взять от жизни все удовольствия именно сегодня и сейчас, ибо завтра может и не настать.
– Почему?
Наивная маленькая девочка.
– Потому что тебя могут убить.
– Ты что, пытаешься меня запугать? – В глазах Эстель мелькнуло недовольство.
Я сделал невинный вид:
– Нет.
– И все же… ты, похоже, не хочешь, чтобы я оказалась в Шезгарте. Так?
Вопросов стало слишком много. Я и сам не заметил, как снова разговорился с ней. Это следовало прекратить. Я резко поднялся.
– Это не мое дело.
Лицо Эстель снова сделалось обиженным, словно у ребенка, которому не дали игрушку.
Ах, Эстель, но я не твоя игрушка. И ты – не моя. И исправить это мне не под силу.
Какая ирония… мы, айраниты, – самая физически сильная раса Шезгарта. Убить нас почти невозможно. В этом наше счастье и наша беда. Потому что существуют законы более могущественные, чем законы силы. И я вынужден им подчиняться.
Эстель встала вслед за мной, отсчитала несколько купюр из тех, что я кинул на стол, и сунула оставшиеся мне в руку. От прикосновения её маленьких нежных пальцев к моей грубой ладони я вздрогнул. Это было так неожиданно. И так приятно. Нет, приятно – не совсем то слово. Это было как прикосновение к чуду. Наверно, так чувствуют себя люди, когда к ним нисходит божество. Или когда держишь на руках младенца. Хрупкое, восхитительное чудо. Всего одно мгновение. А в душе словно что-то перевернулось.
Я тряхнул головой, прогоняя запретное наваждение. В полном молчании мы покинули кафе и вышли на улицу.
– Куда теперь? – спросил я как можно безразличнее. – Домой?
Домой… какое странное слово для того, у кого уже давно нет собственного дома. Нет ничего. Кроме жизни, мне не принадлежащей, и службы тому, кому эта жизнь отдана.
– Давай прогуляемся немного. Вечер сегодня очень хорош.
Да, вечер действительно был хорош. Солнечный день сменился вечерней прохладой. Со стороны Сены дул лёгкий ветерок, ласково игравший с локонами идущей впереди меня Эстель. Мы вышли к набережной и пошли вдоль реки.
Она молчала. Я тоже.
Заходящее солнце окрашивало дома и мосты в нежные мягкие тона, а воды Сены делало похожими на всполохи огня. Над рекой кружили говорливые чайки, куда-то медленно плыли кораблики, набитые людьми.