Изгой - стр. 10

Мы все в курсе, что под «кем-то» он имеет в виду Кейси. Потому что она у нас малышка. Маленькая и хрупкая, еще не сломанная и не закаленная безвозвратно.

– Да ладно тебе, пап, – пытается вмешаться Кейси. – Расслабься. Кому-то же надо держать Слоан в форме перед соревнованиями.

– Иди попробуй, – протягивает он ей ложку, совершенно проигнорировав сказанное.

Для нашего отца Кейси стеклянная, а я каменная, и никому из нас никогда его не переубедить. Даже до того случая с Кейси он принимал как должное, что со мной не надо нянчиться, что я всегда все вывезу и буду сильной.

К сожалению, когда от тебя постоянно ждут, что ты будешь «сильной», то и сломаться недолго. Такое ощущение, будто мне всегда достаются все шишки, не говоря уже о моих собственных проблемах, а любое проявление слабости он принимает за личное оскорбление.

Вечно так жить нельзя, и мое терпение на исходе.

Но колледж, к счастью, уже буквально за углом. Еще один год, и я наконец смогу поставить в приоритет себя. Отстраниться от вечных упреков и выяснить, каково это, снова чувствовать себя человеком.

Телефон в кармане опять начинает вибрировать, и мне даже не надо смотреть на него, чтобы догадаться, что это опять Дюк со своими жалкими попытками взять меня измором.

Не в этот раз.

Новый год, новая стратегия.

Ни на что не отвлекаться. И совершенно точно никаких парней.

– Так ты правда уезжаешь, да?

Жюли одергивает боксеры, которые, возможно, когда-то были моими, и натягивает широкую футболку через голову, не разрывая при этом зрительного контакта. Хочет, чтобы я смотрел, как она одевается. Таким образом она ставит на этом всем своеобразную точку. На нас.

– Судя по всему. – Сидя на краю ее кровати, я натягиваю джинсы.

– Жалко.

Она ищет зажигалку по всей комнате, потом вытягивает косяк из коробочки из-под конфет. Поджигает один конец, сдувает угли и топчет их прямо на деревянном полу. Мне всегда нравилось, как она выглядит, когда закрывает глаза и затягивается.

Она выдыхает дым за окно и предлагает косяк мне. Пока я делаю затяжку, она прикусывает губу и обводит взглядом шоколадных глаз мою обнаженную грудь. Еще меньше десяти минут назад она облизывала каждый сантиметр этой самой груди языком.

– Мне еще не совсем наскучила эта наша интрижка, – признает она.

Я выдыхаю дым в окно.

– Все хорошее однажды…

Забрав косяк из моих губ, она забирается на кровать и приваливается к спинке, пока я ищу свою футболку и надеваю ботинки.

– Окей, хорошо, – откликается она, – я знаю, когда меня отшивают.

– Да ладно тебе. Мы оба знаем, ты едва ли будешь скучать. – Она всегда была скупа на эмоции, и этот случай не исключение. Ей просто нравится меня донимать.

– Откуда ты знаешь! – протестует она, что вызывает у меня усмешку. – Ну правда же обидно, что тебя не будет этот последний год.

– Ага. Ну, с исключением не поспоришь.

– И по такой дурацкой причине. – Она смеется. – Лоханулся, как полный чайник.

– Осторожнее, кексик.

Она фыркает в ответ на мое предостережение.

– Ой, посмотрите на меня, я, хронический троечник, сейчас взломаю электронный журнал и поставлю себе сплошные пятерки. Надеюсь, никто не заметит.

– Ладно, я признаю, пожадничал. Запомню этот урок.

Честно говоря, я как-то не думал, что перегруженные учителя в публичной школе, где им едва платят, обратят на это внимание. Или что их это будет волновать. Я ведь даже не для себя это, если по правде. Я подумал, будет классный подарок маме на день рождения. Чтобы она почувствовала себя лучше, мол, я все-таки не полный неудачник. Лучше бы цветы ей купил. Или хотя бы не лез в оценки по тому предмету, где учитель ненавидел меня сильнее бумажных порезов.