Изгои. Роман о беглых олигархах - стр. 29

Шурик вернулся через неделю. Я теперь уже осмысленно рассмотрел его. На вояку или чекиста он не был похож совершенно, а это, учитывая специфику места нашей встречи и майора на входе, могло означать только одно: Шурик работал на правительство, что называется, «напрямую».

Я, конечно, слышал раньше о существовании некоего закрытого государственного агентства, которое не было похоже ни на одну из существующих в стране спецслужб. Военных туда не брали, туда вообще не брали никого, кто хоть каким-то боком мог относиться к нашим силовым ведомствам. В агентстве была своя система подбора персонала и его обучения. Вот и все, что я когда-то слышал краем уха под пиво с креветками от одного моего сослуживца, и рассказывал он это на манер сказки в стиле «жили-были». Поэтому всерьез я тогда его рассказ не воспринял: чего под пиво не расскажешь. Сейчас, глядя на смахивающего на архитектора или режиссера Шурика, я решил «вскрыть» его лобовым вопросом:

– Ну хорошо, допустим, вы есть на самом деле и то, что мне рассказал мой хмельной приятель, правда. Но как объяснить наличие майора на входе?

Он и бровью не повел. Прекрасная реакция!

– А что майор? Майор в порядке. Это я его придумал, в смысле, чтобы охранник был в военной форме. Снимает многие вопросы у нежданных гостей.

– А на самом деле он?..

Шурик рассмеялся:

– Ну, уж точно не майор. У нас со званиями вообще неразбериха. Хотя если подумать, так сказать, более пристально, то и неразберихи никакой нету, и все оттого, что у нас вообще нет никаких званий.

– Забавно… Так, значит, вы все-таки существуете.

Шурик развел руками:

– Если можно прийти к такому выводу, лишь глядя на меня, то да, существуем. Смог же я достать вас из каменного мешка? А это не каждому под силу, во всяком случае, лишь тому, кто «в теме», не так ли?

Я понял, что сейчас-то все и выяснится. Настало время задать главный вопрос, тот, который положено задавать в нужное время и при благоприятном стечении всех обстоятельств. От того, когда именно будет задан главный вопрос, зависит то, какой ответ вы на него получите.

– Шурик, как вы думаете – не настало ли время поговорить обо мне? Я не хочу спрашивать вас о том, с какой стати я просидел три с половиной года в полной изоляции без предъявления обвинений. Это уже история, а история меня не интересует. Меня интересует настоящее, мое настоящее. Свобода, пусть и такая, с лжемайором на входе, развращает разум и характер. Вновь хочется жить собственными интересами, вновь становишься небезразличен себе, и собственное будущее вызывает неподдельное любопытство.

– Это хорошо, что вы такой любопытный, – Шурик сделался очень серьезным. – Доктор у нас замечательный, правда? Излечит кого угодно, а ваш случай далеко не самый тяжелый. Он ставил на ноги сертифицированных шизофреников. Теперь, когда ваш рассудок более-менее прояснился, я могу говорить с вами начистоту. Вас решили выпустить для одного дела и отпустят совсем, если вы его исполните.

– Расскажете поподробнее?

– Расскажу по дороге.

– Мы должны куда-то ехать? Далеко?

– Далеко. Очень далеко. И не ехать, а лететь…

– Филадельфию, да и вообще весь штат Пенсильвания основал Уильям Пенн – квакер в смешной круглой шляпе, точь-в-точь как на мне. Квакеры – безобидный и жизнерадостный народ, никому никогда не навредивший, не обидевший ни словом, ни делом. Наоборот: несколько сот тысяч квакеров принесли Земле больше пользы, чем многочисленные религиозные агрессоры и экстремисты, вспоминающие о своей вере лишь по праздникам. Квакерам не нужно причащаться, исповедоваться и стучать лбом в половицы – их кодекс жизни честь и совесть. Кто знает, может быть, квакеры и есть последние истинные христиане, пронесшие сквозь два тысячелетия неизмененное учение Иисуса Христа, который и сам был первым квакером. У них нет церквей, где пахнет ладаном и висят иконы, место их собраний называется «дом встреч», – Шурик рассуждал вслух и при этом сдержанно жестикулировал. В Америке он весь как-то преобразился: стал еще более подтянутым, походка приобрела легкую заграничную ломкость. Его вполне можно было принять за молодого профессора или владельца большого книжного магазина. Квакерство Шурика было его личным делом, но похоже, что он искренне верил в то, что говорил, а искренность присуща не самым плохим людям.