Изгнанные из Рая - стр. 13
Мы остановились в благоговении, боясь подойти ближе. Грандиозность увиденного поражала и, заставляла задуматься о Божественном происхождении всего сущего. Озара внимательно наблюдала за нашей реакцией. Нинин взгляд изменился, и стал почти таким же, как перед ее прыжком с обрыва, внутрь сферы. Она медленно, вытянув вперед руки пошла к кристаллу. Озара, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Для нее это было важно, очень важно. И в этом у меня уже не было никаких сомнений. И в этот момент, я поняла абсолютно точно. Мне нельзя позволить сестре коснуться этого кристалла. Я шагнула Нине наперерез, и просто крепко ее обняла. Она попыталась вырваться. И тут я заголосила нашу с ней любимую первомайскую песню «Утро красит нежным цветом стены древнегооо Кремля…». У нас с Ниной долгие годы была такая игра. Кто первым просыпался первомайским утром, тот звонил другому и начинал петь эту старую песню. Припев уже заканчивали вместе.
Я пела, пытаясь остановить сестру, с отчаяньем заглядывая ей в глаза. Я искала в них мою младшую сестренку, с которой мы проходили в жизни и плохое, и хорошее, с которой, мы делились секретами и проблемами. А над площадью, перекрывая звуки всех Поющих Великих Кристаллов, разносился мой звонкий, окрепший голос. «Кипучая! Могучая! Никем непобедимая! Страна моя! Москва моя! Ты самая любимая!»
Отчаяние мне придавало сил. Я все смотрела и смотрела в ее глаза. И вот, на самом донышке, сквозь радужные блики отраженного света кристалла, я увидела первый проблеск той, моей Нины. Еще мгновение, и она очнулась от этого морока. С удивлением посмотрела на меня. Я закончила петь. По моим щекам катились слезы.
Мы повернулись спиной к кристаллу и посмотрели на застывшую Озару. На ее лице читалась ярость и гнев. Крылья ее аристократического тонкого носа побелели, губы были сжаты в тонкую линию, глаза метали молнии. Я взяла сестру за руку, и подойдя к Озаре уставшим голосом проговорила.
– Мне кажется, что, на сегодня, достаточно экскурсий. Нам надо отдохнуть. Нам, короткоживущим, отдых продлевает нашу короткую жизнь.
Оставив разъяренную Озару стоять на площади, повела сестру вниз по ступеням. Мы спускались молча. Нина еще не до конца пришла в себя. А я бы не смогла сейчас выдавить из себя ни одного слова. Так, в молчании, мы дошли до нашего домика. Тяжело опустились в плетенные кресла на террасе. Прошло несколько минут, прежде, чем я смогла заговорить.
– Тебе не кажется, что нам пора чего ни будь перекусить поосновательней, чем стакан фруктового сока?
Нина в изумлении смотрела на меня, как будто, я сморозила какую –то глупость.
– Ты что, предлагаешь нам есть сейчас, посреди ночи? А как же диета? Не есть после шести часов вечера, замок на холодильник и все такое прочее?
Мы посмотрели друг на друга и стали смеяться. Сначала тихонько, потом все громче и громче, пока на глазах не выступили слезы. Выплескивая этим смехом из себя все напряжение, которое накопилось за последние сутки. Отсмеявшись и успокоившись, я уже серьезным голосом сказала:
– Знаешь, смех смехом, но я, действительно хочу есть. Вспомни, когда мы ели последний раз. Как там надо сделать, чтобы появилась еда? Представить мысленно то, чего мы хотим, и … трах-тебидох-тебидох… еда окажется на столе?