Изгнанники, или Топ и Харри - стр. 70

– Я его застрелил.

– То-то и оно. Ты пристрелил его на выезде с манежа в конце представления и после этого сразу ускакал с Харри в бездорожную глушь.

– Хау.

– Эллис был подлая тварь. Рональда, укротителя, он чуть не довел до самоубийства, хотя тот кое-что умел. Он собирался отравить тигров, чтобы вогнать Рональда в полное отчаяние, а нашего Харри он хотел побить после представления, потому что мальчик был за Рональда. Да, вот такой подлец. Заслуживает не одной пули. И все было бы хорошо, если бы вы не раструбили, что собираетесь к черноногим. Тут они и вышли на твой след, а ведь эти идиоты в полиции не разбираются, подлец или не подлец. Для них человек считается человеком, а убийство считается убийством. Им же никогда не понять, что ты не убивал, а совершал возмездие.

– Хау.

Маттотаупа повесил голову и смотрел в пол этого сумрачного помещения, поначалу не говоря ни слова.

– Против Харри у них, конечно, ничего нет. Он ребенок. Все думают, что стрелял не он, а ты. Двое цирковых могут подтвердить это под присягой. Все дело оборачивается против тебя.

Маттотаупа молчал.

Фред выжидал.

– И что собираются предпринять белые мужчины? – спросил наконец индеец пересохшим голосом.

– Пошлют послание вождям сиксиков, чтобы они тебя выдали. В противном случае кровная месть белых будет направлена на сиксиков.

Маттотаупа подавил стон. Его легкие судорожно ловили воздух, потому что сердце едва не остановилось.

– Но меня там нет, у сиксиков. Вожди могут сказать, что я не у них.

– Могут. Но если ты к ним вернешься? Что тогда?

Маттотаупа поднялся, очень медленно. Он стоял в сумраке душного помещения, выпрямившись, неподвижно, гордо. Взгляд его скользнул к белому, сидящему на полу и выжидательно смотрящему снизу вверх.

– Я никогда не вернусь, – сказал Маттотаупа, выделяя каждое слово, но не повышая голоса. – Никогда. Сиксики, которые приняли меня и моего сына, не пострадают из-за меня. Я сказал, хау.

Белый пожал плечами и надолго замолк, поигрывая своей трубкой.

Маттотаупа по-прежнему стоял как каменный.

– Топ, ты человек чести, – наконец тихо сказал охотник, – провалиться мне на этом месте! Я-то думал, что мне давно уже нет дела до этого. Но сейчас это снова коснулось моего сердца. Это счастье, что хотя бы мальчик нашел приют у черноногих. Но у тебя, Топ, дела теперь пойдут так же, как у меня. Отвергнутый, презираемый, гонимый, один против всех! Это нелегкая жизнь. Но вынести ее можно, потому что нужно. Куда денешься. Помирать нам обоим пока неохота. Кое-что еще надо сделать на этом свете!

Индеец молчал несколько минут и стоял не шевелясь.

– Да, – сказал он затем. – Кое-что еще надо сделать до того, как я найду свою смерть. Отомстить! Пусть Харка никогда не услышит, что его отец не сумел отомстить за оскорбление.

– Это так! Ты снова стал прежним, Маттотаупа, и ты не одинок. Мы теперь вместе на веки вечные.

– Мой бледнолицый брат.

– Мой краснокожий брат Топ!

Прерия между реками, питающими Платт, протянулась на многие сотни миль к юго-западу от охотничьих угодий черноногих. Как и каждый год, она была прожарена летним солнцем и высушена ветрами. Голые песчаные полосы перемежались участками, поросшими бурьяном и низкой кустистой травой. Русла некоторых рек пересохли, по другим протекали вымученные мелкие ручейки. Тропы бизонов лежали покинутыми. Стада переместились севернее или восточнее, на более сочные пастбища. Лоси и олени подались на запад в леса предгорий.