Издержки семейной жизни - стр. 23
Бежавший к Андрею мужик притормозил и повернулся к Тоне, потом снова посмотрел на Андрея.
– А кто ему рожу уже начистил? – спросила толстая тетка и добавила: – Деликатесы за наш счет жрет вместо того, чтобы баланду хлебать! Но хоть с начищенной рожей.
– Рожу начистила я, – объявила Тоня, которой безумно нравилось всеобщее внимание. – Вы также можете начистить ему рожу, но он должен остаться в живых, чтобы расплатиться со мной.
И Тоня в очередной раз вспомнила прабабушкин перстень с изумрудом и бабушкину брошь с рубиновым жуком.
– Он что, и драгоценностями брал? – удивленно спросил «покойник». Драка между зваными и незваными гостями временно прекратилась. Народ подбегал к столам хлебнуть сока, горячительных напитков или просто что-то съесть. – Мы все деньги потеряли.
– А я и деньги, и драгоценности, – сказала Тоня.
– Дай я поцелую твои ручки, красавица, – подскочил к Тоне один из обманутых вкладчиков. – Ты своими прекрасными ручками начистила мерзкую рожу пирамидостроителя!
– Вообще-то я чистила рожу брачного афериста, – заметила Тоня.
– Он еще и брачный аферист?! – заорала сухонькая старушка с полным пакетом еды. – Нет, ну бывают же такие…
– Я за тебя выпью, красавица! – сказал мужик, облобызавший Тонины руки, схватил стакан для сока, налил туда водки, произнес: – Твое здоровье, красавица! – махнул эту водку, схватил помидор и отправил его вслед за водкой, после чего на физиономии мужика появилось довольное и счастливое выражение.
«Покойничек» предложил выпить за молодых. Настя вскочила из-за стола и выбежала вон из зала.
– Ой, а куда невеста-то побежала? – заорала толстая тетка. – Женишок, может, ты меня поцелуешь?
Этого я стерпеть уже не могла и не хотела. Все-таки это была свадьба моего единственного сына, а он, похоже, пребывал в состоянии шока от свалившейся информации о невесте, то есть семье невесты, с которой он собирался породниться. Неужели она ничего не рассказывала ему про прошлое своего отца? Хотя мой мальчик вполне мог им не интересоваться. Наверное, общения с будущей тещей ему хватало за глаза и за уши. Нет у Насти отца – и не надо. У него своих в избытке.
Но почему это все не вскрылось раньше?!
– Так, прекратили балаган! – рявкнула я, поднимаясь со своего места. Где же полиция? Долго они ехать будут?
– Дамочка, – повернулся ко мне «покойничек», вставший из гроба. У него уже был рассечен лоб.
– Это свадьба не только дочери пирамидостроителя, о котором я впервые услышала сегодня, но и моего сына. И оплачена она, в частности, деньгами моего сына. Он год работал, чтобы отложить на свадьбу!
– Ой, бедная! – сложила ручки на груди сухонькая старушка (в одной ручке болтался пакет с едой). – Бедный мальчик! – с жалостью посмотрела она на Ромку. – И на ком же ты жениться надумал? Окрутила она тебя. Эти девки все такие. Прихватывают хороших мальчиков. А если девочка хорошая, то обязательно негодяй какой-нибудь попадется.
– Моя дочь тоже год на эту свадьбу работала! – заорала сватья. Эй, как бы ее удар не хватил! Не нравился мне ее вид. – Нет здесь денег моего бывшего мужа! Нет! Не знаю я, куда он их запрятал! Все мог спустить еще в девяностые годы! Деньги у него сквозь руки как песок проходили!
Обманутые вкладчики стали вспоминать, кто сколько отнес в «Анастасию». Настин отец назвал свою пирамиду в честь дочери.