Издержки хорошего воспитания (сборник) - стр. 23
– Давай поговорим обо мне. В прошлый-то раз мы говорили о тебе.
– Хорошо.
– Так вот, фамилия моя действительно Медоу, но мое настоящее имя не Марша, а Вероника. Мне девятнадцать лет. Дальше вопрос: как такой девушке удалось пробиться на сцену? Ответ: родилась она в городе Пассаик, штат Нью-Джерси, и еще год назад оправдывала свое существование тем, что подавала посетителям печенье в чайной Марселя в Трентоне. Потом стала встречаться с парнем по имени Роббинс, он пел в кабаре «Трент-Хаус» и однажды вечером пригласил ее спеть вместе и станцевать на пробу. Через месяц мы уже выступали каждый вечер. Потом поехали в Нью-Йорк, а в кармане у нас была толстенная пачка писем из разряда «Разрешите вам представить моих друзей»… Уже через пару дней мы получили ангажемент в «Дивинерри», а у одного парнишки из Пале-Рояля я научилась танцевать шимми. В «Дивинерри» мы проработали полгода, а потом однажды вечером Питер Бойс Венделл, журналист, зашел туда съесть сладкую булочку. На следующее утро в его газете появилось стихотворение про Несравненную Маршу, а через два дня мне предложили роли в двух водевилях и еще в «Полуночном шалуне». Я написала Венделлу благодарственное письмо, а он опубликовал его в своей газете, – стиль, говорит, прямо как у Карлайла, только непосредственнее, и вообще мне впору бросать танцы и вносить свой вклад в североамериканскую литературу. После этого меня позвали еще в парочку водевилей, а еще предложили роль инженю в самой настоящей музыкальной комедии. Я согласилась – и вот, Омар, я здесь.
Она замолчала, и несколько секунд они просидели в молчании – она накалывала на вилку последние кусочки мясного пудинга и ждала, когда он заговорит.
– Пойдем отсюда, – произнес он внезапно.
Взгляд Марши посуровел.
– Это еще почему? Я тебе надоела?
– Нет, но мне здесь не нравится. Мне не нравится сидеть здесь с тобой.
Марша, без единого слова, сделала знак официанту.
– Сколько с нас? – спросила она деловито. – Я плачу за пудинг и за имбирное пиво.
Хорас ошарашенно наблюдал, как официант производит расчеты.
– Послушай, – начал было он, – я, вообще-то, собирался за тебя заплатить. Я же тебя пригласил.
Марша с полувздохом поднялась из-за стола и пошла к выходу. Хорас, с выражением сильнейшей озадаченности на лице, положил на стол купюру и двинулся следом, вверх по лестнице, потом через вестибюль. Он нагнал ее возле лифта, и они встали лицом к лицу.
– Послушай, – повторил он, – я же тебя пригласил. Я что, тебя чем-то обидел?
В глазах ее мелькнуло изумление, потом взгляд смягчился.
– Ты грубиян, – проговорила она медленно. – Ты хоть сам понимаешь, как ты невоспитан?
– Я ничего не могу с этим поделать, – ответил Хорас с обезоружившей ее прямотой. – Видишь же, что ты мне нравишься.
– Ты сказал, что тебе не нравится сидеть со мной.
– Действительно, не нравится.
– Почему?
В серых дебрях его глаз вдруг полыхнуло пламя.
– Потому что это так. Потому что ты уже стала моей привычкой. Я в последние два дня почти ни о чем больше не думал.
– Ну, если ты…
– Подожди минутку, – прервал он ее. – Я должен тебе кое-что сказать. А именно: через полтора месяца мне исполнится восемнадцать. И когда мне исполнится восемнадцать, я приеду в Нью-Йорк повидаться с тобой. Есть в Нью-Йорке какое-нибудь место, куда мы сможем пойти и где вокруг не будет толпы людей?