Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями - стр. 74

Он вернулся из Франции, когда Том с Дэйзи еще были в свадебном путешествии, и все же поехал, зная, что напрасно, но будучи не в силах себя перебороть, в Луисвиль на последние гроши из своего армейского жалованья. Он пробыл там неделю, бродя по улицам, по которым они бродили вместе весь тот ноябрьский вечер, и заходя в места в стороне от их пешеходного маршрута, к которым они ездили на ее белом автомобиле. Как дом Дэйзи всегда казался ему таинственнее и веселее других домов, точно так же и сам город, даже несмотря на то, что ее там не было, казался ему исполненным меланхоличной красоты.

Он уехал – уехал с ощущением, что если бы поискал лучше, то нашел бы ее; уехал с ощущением, что оставляет ее там. В общем вагоне – он был сейчас без гроша – было душно. Он вышел в открытый тамбур и сел на складной стул; перед глазами промелькнул перрон и начали проплывать внутренние дворы незнакомых зданий. Затем пошли весенние поля, и по ним с минуту мчал желтый вагон с теми людьми, которые могли когда-то созерцать бледную магию ее лица на какой-нибудь случайной улице.

Колея совершила поворот, и теперь вагон ехал в сторону от солнца, которое, опустившись ниже, казалось распростертым в благословении над исчезающим городом, от которого оно отнимало свое горячее дыхание. В отчаянии он вытянул руку, как бы для того, чтобы ухватить хотя бы пригоршню этого воздуха, сберечь какой-то фрагмент того места, которое она сделала для него привлекательным. Но потом все это замелькало слишком быстро перед его затуманенными глазами, и он осознал, что потерял этот фрагмент жизни, самый свежий и самый лучший, навсегда.

Было девять часов, когда мы окончили завтрак и вышли на крыльцо. Ночь произвела резкую перемену в погоде, и в воздухе ощущался аромат осени. Садовник, последний из старой прислуги Гэтсби, подошел к ступенькам.

– Я собираюсь сегодня спустить воду из бассейна, мистер Гэтсби. Скоро начнут падать листья, и тогда начнется эта постоянная проблема с трубами.

– Не делай этого сегодня, – ответил Гэтсби. Он повернулся ко мне и, как бы оправдываясь, сказал: – А знаешь, старик, я ведь ни разу так и не поплавал в этом бассейне за все лето.

Я глянул на часы и встал.

– Осталось двенадцать минут до отхода моего поезда.

Мне не хотелось ехать в город. Я так устал, что и пальцем не хотел пошевелить, но дело было даже не в этом: я просто не хотел оставлять Гэтсби одного. Я пропустил тот поезд, потом еще один, прежде чем смог набраться сил и уехать.

– Я позвоню тебе, – сказал я на прощание.

– Позвони, старик.

– Я позвоню около полудня.

Мы медленно спустились по ступенькам.

– Полагаю, Дэйзи тоже позвонит. – Он посмотрел на меня беспокойно, будто надеясь, что я сейчас приведу какое-то подтверждение этому его предположению.

– Я тоже так думаю.

– Что ж, прощай, старик.

Мы пожали друг другу руки и я направился к калитке. Не дойдя немного до калитки, я вдруг вспомнил кое-что и обернулся.

– Все они – нравственно разложившиеся трупы, – закричал я через газон. – Ты один чище всей этой грязной своры, вместе взятой.

Я ни разу не пожалел о том, что сказал тогда это. Это был единственный комплимент, который я когда-либо сделал ему, так как я предосудительно относился к нему от начала до конца. Сперва он вежливо кивнул мне, а потом на лице его изобразилась такая лучезарная и понимающая улыбка, будто мы всегда были в радостном согласии с ним по этому поводу. Его великолепный розовый костюм ярким пятном выделялся на фоне белых ступенек, и я вспомнил тот вечер, когда я впервые подошел к его родовому поместью три месяца назад. Газон и аллея были заполнены лицами тех, кто догадывался о его нечистых путях, а он стоял тогда на этих самых ступеньках, скрывая от них свою чистую мечту, и махал им рукой на прощанье.