Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями - стр. 60

– Я болен, – сказал Уилсон, продолжая стоять на месте. – Целый день болею.

– Что случилось?

– Совсем нет сил.

– Может, я сам тогда залью? – спросил Том. – В телефоне твой голос звучал довольно бодро.

Сделав над собой усилие, Уилсон вышел из-под навеса и, тяжело дыша, открутил колпачок бака. На солнце его лицо выглядело зеленым.

– Я не хотел прерывать ваш обед, – сказал он. – Но мне очень нужны сейчас деньги, и поэтому я хотел узнать, что вы собираетесь делать с вашей старой машиной.

– Как тебе нравится эта? – спросил Том. – Я купил ее на прошлой неделе.

– Красивый желтый цвет, – сказал Уилсон, сжимая рычаг заправочного пистолета.

– Хочешь купить ее?

– Это большой риск для меня, – слегка улыбнулся Уилсон. – Но я мог бы заработать немного денег на той, другой.

– Слушай, а зачем тебе вдруг понадобились деньги?

– Я засиделся здесь. Хочу уехать отсюда. Мы с женой хотим уехать на Запад.

– Твоя жена хочет уехать?! – воскликнул Том испуганно.

– Она торочит мне об этом уже десять лет. – Он оперся на мгновение о помпу, прикрыв рукой глаза от солнца. – А теперь она уезжает в любом случае, хочет она того или не хочет. Я собираюсь увезти ее отсюда.

Мимо нас промчался двухместный кабриолет с облаком пыли и машущей рукой.

– Сколько с меня? – резко спросил Том.

– Просто в последние два дня у меня возникли кое-какие подозрения, – объяснил Уилсон. – Именно поэтому я и хочу уехать. Именно поэтому я беспокоил вас так насчет машины.

– Сколько с меня?

– Доллар двадцать.

От неослабевающей удушливой жары я стал плохо соображать и не сразу понял, что пока еще его подозрения на Тома не упали. Ему стало известно, что Миртл ведет какую-то свою жизнь отдельно от него в другом мире, и от шока этого открытия он буквально физически заболел. Я пристально посмотрел на него, потом на Тома, который сделал аналогичное открытие менее чем за час до этого, и подумал о том, что ничто: ни ум, ни расовая принадлежность, – не отличает так мужчин друг от друга, как спокойное и болезненное восприятие действительности. Уилсон воспринял это настолько болезненно, что выглядел виновато, непростительно виновато, будто только что узнал, что она какая-то нищенка с ребенком.

– Я отдам тебе эту машину, – сказал Том. – Завтра вечером я пригоню ее тебе.

Местность эта всегда вызывала во мне какую-то неясную внутреннюю тревогу, и даже сейчас, в полном разгаре дня, я вдруг обернулся, будто кто-то предупредил меня о какой-то опасности сзади. Над кучами угольной золы гигантские глаза Доктора Т. Экльберга продолжали нести свою вахту, но через мгновение я заметил, что на нас смотрели еще одни глаза футах в двадцати от нас.

В одном из окон над гаражом шторы были немного раздвинуты, и из этой щели пристально всматривалась в машину Миртл Уилсон. Настолько поглощена она была представившимся видом, что даже не подумала о том, что ее могут увидеть; эмоции одна за другой медленно проявлялись на ее лице подобно объектам на медленно проявляющейся фотопленке. Выражение ее лица было мне на удивление знакомым: это было выражение, которое я часто видел на лицах у женщин, но на лице у Миртл Уилсон оно казалось бессмысленным и необъяснимым до тех пор, пока я не понял, что ее глаза, широко раскрытые от ужаса и ревности, были прикованы не к Тому, а к Джордан Бейкер, которую она приняла за его жену.