Избранные сочинения в пяти томах. Том 1 - стр. 46
Элиазар уныло шел впереди. Он уже не плакал, но стал еще тише, чем прежде. А лицо его покрылось желтизной, как осень метит листья. Он смотрел себе под ноги, словно надеялся найти оброненную монету или боялся провалиться в яму.
– Я побежал, – засуетился бабушкин племянник. – Ко мне за шляпой придут…
Бабушка не стала его задерживать, и мы свернули на другую улицу.
– Учись, Даниил, – сказала она.
– Чему? – не понял я.
– Господь Бог наказывает человека за доброту, если, кроме нее, у него за душой ничего нет.
– А что у него должно быть за душой?
– Сила, чтобы защитить ее. Доброта без силы, как мужчина без женщины, – ничего не родит…
Бабушка конечно же намекнула на своего племянника. Но мне больше не хотелось о нем думать. Мы приехали не для того, чтобы ночевать у него на дерюге и смотреть, как его убивают. Я так и выложил бабушке.
– Когда мы в конце концов пойдем в тюрьму?
– Посоветуемся еще с парикмахером.
– С каким парикмахером?
– В городе живет двоюродный брат господина Дамского. В парикмахерской все знают, как и к кому попасть, как просить, как подмазать… Вот его адрес… Совет умного человека не повредит.
Парикмахерская двоюродного брата Дамского была расположена в самом центре города и заманчиво сверкала большими стеклянными окнами. На одном окне была нарисована тонконогая женщина невиданной красоты, с пышной прической и сигаретой в накрашенных пальцах, на другом – улыбающийся господин, чисто выбритый, аккуратно постриженный, с фетровой шляпой в руке, а на третьем – два близнеца: мальчик и девочка. Перед тремя зеркалами хлопотали мастера.
Когда мы с бабушкой вошли в парикмахерскую, один из них повернулся и сказал:
– Мы уже, кажется, сегодня вам подавали.
– Что подавали? – спросила бабушка, пытаясь угадать, который из них и есть двоюродный брат Дамского.
– Милостыню, – сказал мастер и стал обмахивать белой салфеткой клиента.
– Я желаю видеть Дамского! – посуровела бабушка.
– Хозяин! – закричал мастер, и я слышал, как он по-литовски шепнул соседу: – Боже, какой я идиот! Я, кажется, его мамашу принял за нищенку.
– А почему его мамаша не может быть нищенкой? – ответил другой мастер. – Очень даже может быть.
Но тут из соседней комнаты вышел хозяин – двоюродный брат Дамского. Он был невероятно толст – толстый нос, толстые губы, даже уши, и те были толстые. Городской Дамский впился глазами в бабушку и сказал:
– Я вас слушаю, мадам.
– Привет вам от вашего братца, – смутилась бабушка.
– Очень рад. Очень рад… У меня для него есть подарок… Дядя из Америки ему бритву прислал.
В комнате городского Дамского тоже стояло зеркало и кресло, но принимал здесь он, видно, не каждого.
– Такой бритвой не стыдно самого господина президента побрить. Она бреет, как смерть.
Городской Дамский открыл шкафчик и достал оттуда бритву в футляре.
– Будьте спокойны. Я ее спрячу сюда, – сказала бабушка и выпятила свою плоскую грудь.
– Как он там поживает? – осведомился городской Дамский.
– Внука моего в ученики взял. Покажись, Даниил!
Я показался.
Толстяк похлопал меня по спине и заявил:
– Литва – Европа. А что нужно Европе?
Бабушка не знала, что нужно Европе, а я радовался, что он не стал рассматривать мой мизинец.
– Европе нужны парикмахеры, – продолжал городской Дамский. – Очень много парикмахеров. – Толстяк взял пульверизатор и великодушно опрыскал мои кудри. В комнате запахло местечковым Дамским. – А вы в город, мадам, надолго?