Избранные произведения в 2-х томах. Том I. Трилогия о Фрэнке Брауне - стр. 47

Вошла служанка, доложила, что стол накрыт. Потом, когда господа отправились в столовую, она подошла к ребенку.

– Фу, гадость! – закричала она и вырвала у него изо рта окурок. Вельфхен тотчас же опять заорал. Она взяла его на руки, стала качать, запела грустные песни своей валлонской родины. Но ей так же не повезло, как и Манассе: ребенок не переставал кричать. Тогда она снова подняла окурок, плюнула на него, обтёрла его грязным кухонным передником, стараясь погасить все ещё тлевший огонь. И сунула, наконец, в красные губки Вельфхена.

Потом взяла ребенка, раздела, вымыла, надела на него чистое бельё и уложила в постель. Вельфхен успокоился, дал себя вымыть. И заснул с довольным видом, все ещё держа грязный черный окурок в губах.

О, как была права фрау Гонтрам. Она умела обходиться с детьми, по крайней мере-со своими.

А в столовой ужинали, и советник юстиции начал свои бесконечные повести. Выпили сначала лёгкого красного вина. И только на десерт фрау Гонтрам подала крюшон. Её муж состроил недовольную физиономию.

– Влей хоть немного шампанского, – сказал он. Она только покачала головою:

– Шампанского больше нет, всего одна бутылка. Он удивленно посмотрел на неё через пенсне.

– Ну, знаешь ли, и хозяйка же ты! Нет шампанского, а ты не говоришь мне ни слова! Скажите пожалуйста! В доме ни капли шампанского! Вели хоть подать Роттегу. Хотя и жалко его для крюшона!

Он продолжал качать головою. «Ни капли шампанского! Скажите на милость! – повторял он.-Нужно сейчас же раздобыть.

Жена, принеси-ка перо и бумагу. Я напишу княгине».

Но когда бумага была перед ним, он её отодвинул от себя.

– Ах, – вздохнул он, – я столько сегодня работал. Напиши-ка, жена, я продиктую.

Фрау Гонтрам не двинулась с места. Писать? Только этого не доставало!

– И не подумаю даже, – сказала она. Советник юстиции посмотрел на Манассе:

– Коллега, не могли бы вы мне оказать небольшую услугу? Я так страшно устал.

Маленький адвокат негодующе поднял глаза. «Страшно устал? – захохотал он. – От чего же? От бесконечных рассказов? Хотелось бы знать, откуда у вас всегда чернила на пальцах! Ведь не от писания, конечно!»

Фрау Гонтрам рассмеялась: «Ах, Манассе, это ещё с Рождества, – он подписывал тогда балльники детям! Впрочем, что вы спорите? Пусть Фрида напишет».

Она подошла к окну и крикнула Фриду. Пришла Фрида вместе с Ольгой Волконской.

– Как мило, что ты тоже здесь! – поздоровался с нею советник юстиции. – Вы уже ужинали? – Да, девушки ужинали внизу на кухне.

– Садись-ка, Фрида, – сказал отец, – вот сюда. – Фрида повиновалась. – Вот так! Ну а теперь возьми перо и пиши, что я тебе продиктую.

Но Фрида была истинное дитя Гонтрама, она ненавидела писание. И тотчас же вскочила с места.

– Нет, нет! – закричала она. – Пусть Ольга напишет, она умеет лучше меня.

Княжна стояла возле дивана. Она тоже не хочет. Но у подруги было средство заставить её.

Это помогло. Послезавтра был день исповеди, и список грехов княжны ещё далеко не полон. Грешить перед конфирмацией нельзя, но каяться всё-таки необходимо. Нужно обдумывать, вспоминать и искать, не найдётся ли хоть какой-нибудь грех. Этого княжна совсем не умела. Зато Фрида была очень искусна. Её список грехов представлял предмет зависти всего класса, особенно легко выдумывала она греховные мысли, сразу целыми дюжинами. Это было у неё от отца: она могла выложить сразу целый ворох грехов. Но зато если действительно грешила, то уже пастор никогда не узнал бы об этом.