Избранные произведения. Том 3 - стр. 61

Неподалёку завыл волк. Урманов вздрогнул и оглянулся. Обладателя чайника рядом уже не было.

– Полундра! Ну и гадина! Удрать хочешь?.. Не выйдет!

Галим увидел, как тот, пригибаясь, бежал по поляне. Прислонившись к сосне, он выстрелил. Беглец будто споткнулся, потом упал, раскинув руки.

Когда Галим подошёл к нему, он был уже мёртв.

– Продажная шкура! – брезгливо произнёс Урманов и, взяв его винтовку с патронами, направился докладывать о чрезвычайном происшествии командиру отряда.

Большие дороги, широкие прогалины, населённые пункты отряд пограничников обходил стороной. Но когда на пути легли непроходимые топи да озёрца, одну деревушку невозможно было миновать. Разведка доложила, что это ограбленная, сожжённая и совершенно безлюдная деревня.

Урманов сидел с обнажённой головой около упавшей изгороди – это всё, что осталось от деревни, где недавно беспечно бегали дети и хлопотливо звенели вёдрами у колодца женщины.

Вдруг бойцы замерли: к ним стремительно бежала девушка в развевавшемся светлом платье. Откуда взялась она на этом пепелище? Её мигом окружили плотным кольцом. Рослая, черноволосая, с голубыми глазами, с похожей на божью коровку родинкой под правым глазом, девушка горячо просила взять её в отряд.

– Я всё умею делать. Могу стрелять из винтовки и перевязывать раны.

Командира отряда интересовало другое.

– Давно здесь побывали немцы? – спросил он.

– Немцы совсем не появлялись. А финны были только вчера.

– Куда они ушли?

– Никуда они не уходили. В километре отсюда есть лесной посёлок. Они там.

Командир отряда вскинул брови:

– А вы правду говорите?

– Я не обманываю. Я работала в райкоме комсомола, эвакуироваться не успела.

– Вы сумеете провести нас в посёлок?

– Конечно!

В это время на окраине деревни завязалась перестрелка. Про девушку забыли.

Урманов схватил ручной пулемёт и побежал туда, где перестрелка усиливалась. Пристроившись за грудой камней и брёвен, он открыл огонь по финнам.

– За командира, за товарищей! – кричал Урманов.

На мгновение он выпустил пулемёт, провёл рукой по лицу. Тёплая кровь расплывалась по щеке. Он понял, что ранен в голову. Вид собственной крови вызвал у него взрыв бешеного гнева. Он сам не предполагал в себе столько ярости. Стиснув горячий пулемёт, он стрелял с ходу. Финны бежали, трусливо пригибаясь, как бежал от него недавно предатель. Это мелькнувшее в его сознании сходство ещё больше разожгло Галима. Он бил из пулемёта до тех пор, пока не опустел диск. Галим залёг, сменил диск и снова нацелился в финнов, изредка на мгновение прекращая стрельбу, чтобы вытереть стекавшую на правый глаз и мешавшую ему видеть противника кровь.

– Товарищ, дайте я вам перевяжу рану, – сказала незаметно подползшая к нему та же девушка в новеньком светлом платье.

Не оборачиваясь к ней, Урманов крикнул с нетерпеливой досадой:

– Уйди отсюда!

– Не шумите, – ответила девушка голосом, не допускающим возражений, и стала перевязывать Галима.

Но Галим одной рукой упрямо отстранил её:

– Не надо… не сейчас…

– А ты стреляй, не обращай на меня внимания, я же не мешаю тебе.

Спокойствие девушки передалось Урманову. Он, не отрываясь от пулемёта, сказал:

– Только осторожнее, не вздумай поднять голову.

– Ничего, ты свою береги, – ответила девушка, закончив перевязку, и устроилась под защитой брёвен.