Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России - стр. 35

Провозгласив французский суверенитет над Корсикой, версальский двор ревниво следил за тем, чтобы никакие иностранные корабли, особенно военные, не заходили в корсиканские порты и даже в бухты. На этот запрет пришлось натолкнуться и русской эскадре, направленной летом 1769 г. из Кронштадта в Средиземное море. Русский поверенный в делах при версальском дворе заблаговременно запросил у Шуазеля согласия Людовика XV на возможность захода русских кораблей во французские гавани в случае крайней необходимости (шторм, неотложный ремонт и т. д.). Министр долго не давал ответа на этот запрос. Как оказалось, он пытался убедить Королевский совет принять меры к уничтожению русской эскадры, дабы не допустить ее в морской тыл союзника Франции – Турции. Однако предложение Шуазеля не было поддержано королем, который через своего министра передал Хотинскому, что отдельные русские корабли в самом крайнем случае могут войти во французские гавани, но вся эскадра в полном составе (20 кораблей) не сможет воспользоваться такой возможностью. Любопытна и другая оговорка, сделанная французской стороной: русские суда могут укрываться от штормов во всех французских гаванях, кроме корсиканских[109].

«Когда ж исключил он вход наших кораблей в Корсику, – докладывал графу Н.И. Панину в шифрованном донесении от 15 октября 1769 г. Н.К. Хотинский о своей беседе с герцогом Шуазелем, – спросил я его, неужели он опасается какого-то их предприятия на тот остров, на что он мне сказал, что они там могут быть в тягость, потому что в Корсике мало работников и прочее»[110].

В конечном счете русская эскадра обошлась без захода в гавани Корсики, и в июле 1770 г. нанесла сокрушительное поражение турецкому флоту в бухте Чесма, уничтожив 15 линейных кораблей, 6 фрегатов и свыше 40 малых судов, что существенно подорвало мощь Блистательной Порты.

Что же касается интереса России к Корсике, то он после поражения Паоли и бегства его с острова практически сошел на нет, хотя в переписке русского посольства в Париже с Петербургом и в 1770-е годы время от времени возникала корсиканская тема. Так было, в частности, в 1774 г., когда на Корсике вспыхнуло антифранцузское восстание, а в Версале ожили прежние страхи относительно иностранного (английского и русского) участия в восстании.

О распространении подобных настроений докладывал в Петербург новый русский посланник при версальском дворе князь Иван Сергеевич Барятинский. В шифрованной депеше от 30 июня 1774 г., адресованной графу Никите Ивановичу Панину, князь Барятинский писал.: «…а некоторые скрытно распускают слух, якобы Россия подослала к Корсике два корабля, нагруженные военными орудиями и снабженные знатной суммой денег. Я стараться буду о сем проведать и, если что узнаю, не премину о том вашему сиятельству донести»[111].

Среди прочего И.С. Барятинский передал в Петербург информацию о планах версальского двора депортировать с мятежного острова коренное население Корсики, не желавшее примириться с французским господством. «Из Корсики не получено никаких точных известий, – писал русский посланник 10 июля 1774 г. графу Панину. – Здесь говорят теперь, что французское министерство обратило свое внимание на усмирение сих мятежей и на изобретение средства для предотвращения впредь подобных беспорядков, и будто намерены они подать королю просьбу о том, чтоб всех природных жителей сего острова перевести по частям в другие разные поселения, а на их место поселить других каких-либо французских подданных. Указывают, что сей народ, будучи особенно склонен к возмущениям, никаким другим способом в порядке и послушании содержан быть не может»