Избранница Серых холмов - стр. 48

Шанс не поспеть вовремя ничтожен, но если вспомнить обо всех задержках в пути, отклонении от заданного курса и Главного тракта, то он становился всё реальнее. Впрочем, я была уверена, что Арлен предусмотрел и это.

В руках подоспевшего на помост кудесника, старца с величавой осанкой, но чья голова почти лишилась естественных волос, блеснуло лезвие серебряного кинжала. Он взмахнул им так, будто хотел перерезать Уне горло, но потом замедлился.

 — Близится время сумерек, — произнёс он. — И в этот день нам как никогда важен свет правды.

Уна вытянула руки, подставив запястье под лезвие кинжала и зажмурилась. Многие в толпе в этот миг прикрыли глаза, чтобы скорее забыть о том, насколько порой болезненно рождение правды. И пусть ритуальные шрамы зарастают скорее, чем придёт новый день, всё же даже чувствующего себя правым иногда посещают сомнения, не грезит ли он, принимая желаемое за действительное.

Я не отводила глаз от лица Уны. Она держалась вполне достойно той роли, какой для неё видела её мать. И пусть бледная, но будущая королева Авелина выстояла, набрав в полную грудь воздуха.

— Ради Старца и Старицы, что сейчас бродят по миру, яви нам правду, — закончила за кудесника, присевшего на корточки и всматривающегося в воду в кувшине, старейшина Эвелин.

Наступила тишина. Народ замер и весь обратился в слух. Даже я почувствовала волнение. Хотя до этого и была уверена, что Уна лжёт.

— Всё правда, — тихо произнесла Старейшина, и я в удивлении подняла на неё глаза.

***

Я молча повернулась и чуть было не наткнулась на широкую грудь старшего Ищейки. Дав знак Кхире не следовать за мной, я пошла через расступающуюся молчаливую толпу. Кто-то бросил мне под ноги платок, потом прилетел ещё один, и вскоре мой путь был устлан ими, как в то утро, в которое я покинула родные земли. Только тогда мне бросали под ноги белоснежные цветы.

Я не оглядывалась. На Мабон принято подводить итоги, а мне не хотелось признавать, что за спиной я навсегда оставила дом. Да что дом! Надежду когда-то увидеть отца, ведь когда я спущусь в подземные чертоги, никто меня там не станет искать. Не посмеет даже самый отчаянный безумец.

— Меви, подожди! — окрикнул меня Арлен, когда я выбралась на тропу, ведущую к уединённому месту, где можно присесть на поваленной коряге, чувствуя её тепло, и подумать, как быть дальше.

Я чувствовала себя хуже некуда, но всё же была полна решимости сражаться до конца. Вот только желания беседовать с Ищейкой, ведущей меня на погибель, не было.

— Можно, я побуду рядом? — спросил он робко, и я удивлённо подняла брови. Чтобы фейри просили о чём-либо тех, кого считали ниже себя, то есть всех остальных, должно было произойти что-то из ряда вон. И это явно не тяжесть Уны!

— Боитесь, что я пропаду, как мой отец?

— Боюсь, — ответил он, смотря в глаза безо всякой усмешки. — Хотите, я расскажу вам о мире за Чертой?

— О людях? Зачем?

Я отвела глаза, до того стало неловко, будто между нами только что протянулась тоненькая ниточка, похожая на осеннюю паутинку, сорванную ветром и зацепившуюся за первый попавшийся куст.

— А впрочем, с удовольствием послушаю, — решила я, чувствуя, что Арлен из рода Рокси хочет отвлечь меня от грустных мыслей. И неважно, что он это делает из собственных корыстных интересов.