Избранница Наполеона - стр. 26

– Не сказать, что довольна, – отвечаю я.

– Она хочет стать моей женой, – замечает он – таким тоном, словно речь идет об одной из его многочисленных фавориток. – Мечтает быть королевой Египта, а я чтобы носил корону фараона. Можешь представить? – Взгляд его серых глаз встречается с моим, но я вижу не злость, а веселое изумление. – Ты умный человек, Поль. Стал бы ты волноваться из-за того, что станут говорить при европейских дворах?

– Нет.

Он смеется.

– Вот и я – нет. Однако…

Я жду, когда он закончит, но он умолкает, и я вглядываюсь, силясь определить, не означает ли его «однако», что он бы женился на собственной сестре, если бы не скандал, который вызовет этот брак.

– Не хочу, чтобы она ревновала, – наконец произносит он. Но я подозреваю, что это неправда. Зачем иначе демонстрировать мне комплект с изумрудами, усеянные бриллиантами наряды и веера с драгоценными камнями, ведь он прекрасно понимает, что ей будет дан полный отчет. – Она высоко ценит твое мнение, – продолжает он. – Вот почему я хочу, чтоб ты объяснил ей всю важность ее присутствия на этой свадьбе.

– Ваше величество? – не понимаю я.

– Ей надо будет нести шлейф невесты, – объясняет он. – Вместе с Каролиной и Элизой.

На мгновение я лишаюсь дара речи. С аналогичной просьбой он обращался, когда они с Жозефиной венчались в Нотр-Даме, и последовавший конфуз вошел в легенду – над ним до сих пор смеются за закрытыми дверями. Сестры Бонапарт клялись, что не делали ничего предосудительного, но каждый в соборе видел, как они тянули назад шлейф Жозефины, не давая императрице идти к алтарю. Они так надолго застопорили ее движение, что Наполеон обернулся в недоумении, что это невеста никак не подойдет.

– Знаю, знаю, о чем ты думаешь, – ворчит он. – Но повторного цирка не будет. Мир увидит, что Бонапарты едины! И не только Бонапарты. Богарне – тоже.

– Ваши приемные дети тоже будут?

Я откровенно шокирован. Император сухо кивает.

– Евгений приезжает из Италии, а Гортензию я уже оповестил, что ей предстоит стать при новой императрице статс-дамой.

Я изо всех сил стараюсь не показать, что я думаю о человеке, способном сначала заставить свою двадцатишестилетнюю падчерицу смотреть, как прилюдно выставляют за дверь ее мать, а потом приказать ей прислуживать своей новой молоденькой жене. Мне представляется Гортензия с ее каштановыми волосами и бледными, невинными глазками. «Да, ваше величество. Нет, ваше величество. Конечно, ваше величество». Не жизнь, а сплошное угодничество – сначала взбалмошной мамаше, затем своему мужу Луи Бонапарту, вздорному голландскому королю, и вот теперь – второй императрице Франции.

– На сей раз все будет отлично, – уверен он. – Привезти австрийскую принцессу я поручаю Каролине, а ты поедешь с ней, чтобы дать мне потом полный отчет.

– Ваше величество? – О новом поручении я слышу впервые.

– При этом дворе есть еще кто-нибудь, кто скажет мне правду?

Я задумываюсь.

– Нет.

– Поэтому-то ты мне и нужен. Когда вы прибудете в Компьень, ты будешь поражен. Завтра я лично еду туда, дабы убедиться, что все покои императрицы надлежащим образом обставлены заново.

– Ваше величество идет на большие расходы… – Реплика вполне нейтральная, но воспринять ее можно по-разному. Однако Наполеон улыбается.

– Этот брак предначертан мне судьбой. Габсбургская принцесса, плодовитая как крольчиха. Я даже нанял того же мастера церемоний, который обслуживал Людовика Шестнадцатого и Марию-Антуанетту.