Избранная луной - стр. 43
Здесь Мари обычно терпела крах – выпускала руку матери, позволяла дурноте овладеть собой. Ее тошнило, она извергала из себя тоску и лунный свет, а Леда гладила ее, утешала спокойными, ласковыми словами – мол, впереди новая попытка, в следующий раз непременно получится.
Но для Ригеля новой попытки не будет, а потерять его Мари не согласна. Думай! Соберись!
– Дыши ровнее, Мари. Успокойся. Учение позади. Или ты вылечишь Ригеля, или потерпишь неудачу, и он умрет от ран и потери крови. Такова жизнь, другой у тебя нет.
– Вот нужные слова, мама! Надо сделать мечту жизнью. – Мари крепко зажмурилась. Неужели это и есть ответ? Неужто все так просто? Мари представила себя дома, за рабочим столом, наедине с листом бумаги. Она задышала размеренно, сердце забилось ровнее. Она отыскала опору, вообразив чистый лист, и на этом листе стала мысленно рисовать себя, легко и уверенно – будто сидит скрестив ноги, а на ее коленях распластался Ригель. И сверху в ее раскрытую ладонь хлынул серебряный поток, заструился сквозь тело к другой руке, прижатой к израненной груди щенка. Не открывая глаз, Мари мысленно работала над наброском, рисовала Ригеля, счастливо омытого лунным светом, с зажившими ранами.
Прохладный поток внутри у Мари вдруг стал подвластен ее воле. Он уже не тянул ее на дно, а тек сквозь нее, как по руслу, свободно и мирно. Я могу! Могу! Но уже через миг все рухнуло. Созданный ее воображением рисунок исчез, а с ним иссяк и поток силы.
– Нет! Нет! Верни все назад! У меня получалось… получалось, – выдохнула Мари, цепляясь за руку матери, как за спасательный круг.
– Поздно. Солнце взошло. Даже с твоей помощью мне уже не призвать луну. – Леда опустилась на колени рядом с Мари, осторожно высвободила ладонь из руки дочери. – Но и этого хватило. Ты справилась, девочка моя. Я в тебе не сомневалась. Хвала Матери-Земле и благословенной луне! Ты спасла его.
Голова у Мари шла кругом, на душе было пусто; она взглянула на Ригеля. Щенок радостно замахал хвостом, привстал, лизнул ее в лицо. Превозмогая дурноту, Мари тихонько засмеялась и обвила его руками. Ригель свернулся клубочком и уснул в ее объятиях, лучась теплом и покоем. Дрогнувшей рукой Мари раздвинула спекшийся от крови мех на его груди. На месте зияющих кровоточащих ран розовели свежие рубцы.
– Так я и знала. Ты унаследовала мой дар, даже с избытком. – Голос Леды звенел от счастья. – Ригель все перевернул!
Мари любовалась щенком, не веря своей удаче, пытаясь разобраться в нахлынувших чувствах.
– Да, все перевернул, – повторила Мари, и в этот миг порыв теплого утреннего ветерка разогнал туман у них над головами, и солнечные лучи позолотили лужайку. Мари тут же кожей почувствовала свет солнца, и глаза ее невольно обратились к нему, распахнулись ему навстречу. Тепло наполнило ее, и, не в силах сдержаться, она вдохнула всей грудью, впитывая свет, жар, мощь, но тут же медленно, с грустью оглядела себя. Под кожей ярко вспыхнули солнечные узоры, лучились и множились, постепенно изукрашивая все тело.
Тут Ригель открыл глаза и взглянул на небо. Мари увидела, как глаза у него засветились, из янтарных превратились в золотые.
Мари и без драгоценного зеркала знала, что и ее глаза, смотревшие сейчас на мать, уже не серебристо-серые, а полыхают золотом – точь-в-точь как у Ригеля.