Избирательный долг - стр. 25
Однако с тех пор капитан Малинин зарекся лупить подозреваемых в своем кабинете, и практиковал иные способы допроса, постепенно выработав собственную систему, которой очень гордился и даже собирался ее запатентовать. Заключалась она в психологическом воздействии на сознание допрашиваемого. Из зарубежных фильмов Малинин почерпнул, что лучше всего при допросе действует тактика «злой полицейский – добрый полицейский». Малинин пошел еще дальше, и применял эту тактику в одиночку, попеременно играя то «злого», то «доброго» следователя. По его мнению, после часа такого допроса подозреваемый оказывался на грани сумасшествия и ради того, чтобы избавить себя от дальнейших психических мук, готов был признаться в чем угодно, лишь бы его оставили в покое, пусть даже и в тюрьме. До сих пор ему попадались адекватные субъекты, которые вели себя точно так, как того добивался Малинин. Но Шума был слеплен из другого теста. Поэтому на нем капитан решил перепробовать все свои коронные приемы, справедливо полагая, что какой-нибудь да подойдет. Мысленно поздравив себя с удачно найденным решением, капитан неожиданно грохнул кулаком по столу, так, что на нем подскочила и жалобно звякнула ложечкой пустая дешевая чашка китайского производства.
– Отпираться вздумал?! – заорал он, вскочив со стула так резко, словно его подбросила вверх тугая пружина. – Ты у меня, падла, сейчас узнаешь, как отпираться! Я тебе мозги вправлю. Век будешь меня помнить, на нарах сгною, до конца жизни баланду будешь хлебать, урод! Ты меня понял?!
– Прекрасно понял, – кротко кивнул головой Шума, безмятежно закинув ногу на ногу и вновь спокойно скрестив руки на груди. – Сейчас я, падла, узнаю, как отпираться. Потом буду хлебать баланду, урод, и гнить на нарах. Я ничего не упустил? А-а, вы же еще обещали вправить мне мозги, за что я буду век вас помнить! Простите, гражданин начальник, вечно что-нибудь упускаю. Скажите, а долго мне надо гнить на нарах и хлебать баланду? А то батяня всыплет мне по первое число, если я не вернусь ко вторнику. По вторникам мы с ним собираем металлолом на заводской свалке. А по средам макулатуру и пустые бутылки…
– Молчать!!!!!!! – от волнения Малинин побледнел и перешел на фальцет. – Вопросы тут задаю я!!!
– Знаете, мне очень нравится ваш метод ведения допроса, – похвалил смотревший на него с восторгом Шума. – Когда со мной разговаривают спокойно, я не всегда сразу понимаю, что мне хотят сказать. Помню, наша учительница пения в пятом классе долго не могла вбить мне в голову, что существует семь нот. Вот если бы она на меня сразу наорала, я бы понял что к чему. К сожалению, она была очень вежливым и тактичным человеком, и никогда не повышала голос. Наверное, поэтому ее бросил муж. Помню, я все уверял ее, что нот гораздо больше, потому что когда мы поем, то используем все буквы алфавита. А они ведь звучат по-разному! Получается, что на каждую букву должна приходиться своя нота. Мы с ней спорили целый год. До сих пор не знаю, кто бы из нас победил. В конце учебного года учительницу прямо из класса увезли в больницу с сердечным приступом. Ей стало плохо после того, как я сказал, что Баха звали Иван Степанович. Меня потом за это чуть из школы не выгнали, хотя до сих пор не пойму, в чем я провинился. Баха действительно звали Иван Степанович. Он жил через три дома от нас, тоже удивительно вежливый, скромный и справедливый был человек. Правда, жена от него не уходила, терпела как-то. Зато он все мечтал в Израиль уехать. Помню, если уж даст пинка, то обязательно за дело. А потом еще за ухо к матери приведет и извинится за то, что принял участие в воспитании ее сына. Золотой был человек. Наверное, жил бы до сих пор, если бы однажды не вздумал отремонтировать крышу своего дома. Батяня еще советовал ему протрезветь, прежде чем туда лезть. Бах не послушался и полез. А незадолго до того прошел дождь. Крыша оказалась скользкой. Бах скатился с нее и упал. К счастью, он всего лишь сломал себе ногу.