Из жизни полковника Дубровина - стр. 23
В ночь на 17 мая генерал готовил приказы о наступлении, а утром 17 мая ему было приказано в 7.00 явиться на посадочную площадку к генералу Клейсту.
Штабные офицеры, и я в их группе, стояли в стороне от встретившихся на посадочной площадке генералов. Мы не слышали их слов, но видели, что Клейст резко что-то ему выговаривал.
Оказывается, ночью был получен в штабе его приказ, воспрещающий дальнейшее продвижение танков до подхода пехотных частей к переправам через Маас, а генерал, как и ранее, пренебрег этим приказом. Разговор между ними был коротким. Наш генерал что-то ответил на упреки не менее резко, и они, не раскланявшись, разошлись.
Генерал, мрачный, подошел к машине и сделал мне знак, чтобы я сел с ним.
– Вам будет небезынтересно знать, – объявил он сухо. – Я сдаю командование корпусом… Моя доктрина отвергнута, и мне ничего не остается, как уйти в отставку… Если будут остановлены танки, кампания затянется и может оказаться проигранной… Еще неделя-другая затяжки – и Франция может отвергнуть тех, кто сдерживает ее народ в сопротивлении… Все преимущества пойдут насмарку! Можете это сообщить немедленно барону!
Ну нет! Этого-то я как раз и не собирался делать! Не мне служить немецкой победе над Францией. У меня даже родилась надежда, что Франция наконец-то проснулась от летаргической спячки. Этому могла содействовать только оттяжка наступления. Сами же немецкие генералы готовы были дать отсрочку для решения судьбы и нации, и всей войны, ибо, конечно, только авантюризм был союзником их продвижения.
Генерал дал телеграмму командующему группой армий о передаче командования над корпусом и испросил разрешения выехать к нему с докладом.
Но войну вели не фон Клейст и не фон Рундштедт. Через полчаса была получена ответная радиограмма. Я опять почувствовал чью-то сильную руку, властвующую и над генералом и над германским фюрером. Генералу было приказано дождаться генерал-полковника Листа, командующего полевой армией, продвигающейся за танками генерала.
Генерал встретил Листа и доложил ему в присутствии офицеров о своем конфликте с фон Клейстом. Генерал-полковник не очень-то и вслушивался в его жалобы. Он разрешил продвижение танков вперед именем командующего группой. Генерал мне потом заявил:
– Они не хотят разделить со мной ответственности. Обычную войну согласно теории военного искусства не нужно было и начинать. И они знают, знают, на чем строятся мои расчеты, но перед историей хотят остаться чистенькими… Вы успели сообщить о конфликте барону?
Я ответил:
– Барон не нуждается в столь детальной информации… Я полагаю, что он в курсе всех споров и распоряжений по армии.
Я был уверен, что не отступил от истины. Рамфоринх и весь «кружок друзей» следили за событиями из своих берлинских резиденций.
Между тем разразился первый серьезный бой. Французские танки остановили немецкую колонну танков у окраины небольшого французского городка в Ольнонском лесу. Разведка сообщила, что навстречу немецким танкам выдвинулась танковая дивизия генерала де Голля. Немецкие танки тут же в панике попятились, открыв уязвимый фланг корпуса и всей танковой группы Клейста. Вот тут пригодилась бы пехота и ее полевая артиллерия. Французский танк Б оказался неуязвимым для 37- и 20-мм немецких танковых пушек. В то же время снаряд из пушки французского танка насквозь прошивал немецкую броню.