Из племени Кедра - стр. 17
Илья стал мудрить с серьезным видом:
– Мы их дрессируем! Когда снег глубокий станет и собаки не смогут идти на промысел, то мы сажаем кошек в мешки и отправляемся в тайгу. Выпускаем там, они разбегаются в разные стороны, ловят белок, как мышей, и нам приносят. Мы с Костей только успеваем собирать добычу да шкурки снимать. Во как!..
Югана курила трубку улыбалась и одобрительно кивала головой: хорошо, мол, врет Илюшка.
– Видишь ли, Таня, – серьезно пояснил Костя, – из всех промысловых зверей жизнь соболя и размножение его на воле менее всего изучены. Очень много неразгаданных тайн в жизни этого благородного зверька…
– Какие тебе тайны, – перебил Костю Илья. – Соболь любит человека, быстро привыкает, не боится…
– Любит, если ты вырастишь его дома, а как в тайгу выпустишь…
– Соболь повадился ходить в деревню и у Андронихи на вышке ел свиной окорок, – говорит Югана. – А в деревне собаки, люди. А он гулял себе, пировал, пока Паша Алтурмес не ухайдакал его. Еще скажу. Пять зим назад в моей избушке жил рыжий соболь. Следил за мной. Я утром уйду белковать. Он в дырку у трубы нырнет. В избушку заберется. Шныряет по чашкам, котелкам. Ложки-поварешки вылижет. Мыть не надо. Смешно. Сильга привыкла к нему. Не лаяла. А я беличьи шкурки сниму, тушки на ниточку свяжу и повешу на вышку. А он, шайтан, наестся сам да еще жену приведет.
– Чего ж ты их не добыла-то, бабушка? – спросила Таня.
– А зачем? Рыжие они. Совсем пустяк стоят, хотя рукавицы шей. Сами дружить ко мне пришли. Грех убивать, – закончила рассказ Югана.
– Понимаешь, Таня, есть одно «но». В урожайный год на кедровую шишку соболь резко, больше чем наполовину, уменьшает свои владения… – начал объяснения Костя.
– А в голодный год, – не дал досказать ему Илья, – за каждую колодину, за каждый километр таежной земли воюет. Дерутся меж собой самцы не на живот, а насмерть. Шел я однажды по тайге, слышу рычание. Это два соболя сцепились, теребят один другого, меня не видят и не слышат. Подошел, взял их в руки…
– Врешь! – не поверила Таня.
– Кучум правду говорит. Югана сама драчунов брала в руки.
– Отпустил я их, – продолжал Илья, – а они снова драку учинили, хоть в милицию тащи.
– Сильный самец прет слабого за десятки километров от своих владений, страх нагоняет, – добавил Костя. – Вот этот чертов их инстинкт и мешает нам увеличить плотность соболей на полувольном содержании. Делали мы такой опыт. Выкладывали подкормку всю зиму в строго определенных местах, в амбариках, но ведь, черти, из-за дармового корма и то воевали, опять же только сильный захватывал весь кормовой участочек…
– Но ведь это же здорово! – восхитилась Таня. – Идет естественный отбор, и это можно использовать в нашей практике…
– Да, но ты забываешь что матерые соболи угоняют молодняк от кормовых мест. И как вообще можно использовать в нашей работе звероводов те качества, которые мы хотим искоренить в зверьках…
– Будем строить больше лабазиков-кормушек, будем вывешивать объявления: здесь кормится только молодежь, или, наоборот: закусочная пенсионеров, – пошутил Илья.
В таких разговорах прошел этот вечер. Крепко захмелевший Илья сидел молча. Смотрел на всех глазами в пьяной поволоке и улыбался своим счастливым потаенным мыслям. Югана еще держалась, но частая зевота возвещала, что скоро все ее мечты и думы, растревоженные спиртом, завьюжит крепкий сон. А утром будет старая умолять Костю дать ей хоть наперсток спирта на похмелье.