Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1 - стр. 65
Я вспоминаю, как часто великий князь, веря моим убедительным, основанным и на его собственном горьком опыте доводам, все же не мог смириться с возможностью отказать и этим разочаровавшим его людям в дальнейшей помощи.
Он оказывал тогда эту помощь, нередко тайно от меня, самым милым и находчивым образом, на какую, кажется, только он один и бывал способен.
В таких случаях он обыкновенно назначал «просителю» свидание где-нибудь далеко в лесу или в другом уединенном месте, вытребовал под каким-либо предлогом «лично для себя» известную, иногда очень большую сумму денег и отправлялся туда один, верхом или на велосипеде, как будто на прогулку, а затем, возвратясь с милой смущенной улыбкой, лишь краснея, говорил: «А знаете, А. А., ведь деньги-то я брал не для себя; пришлось такому-то все-таки помочь… в следующий раз он будет умнее…
Нередко заступничество Михаила Александровича приносило не пользу, а вред, в особенности когда просителями являлись офицеры и исполнение их желания зависело исключительно от их непосредственного начальства, которому и писались соответствующие письма.
Это начальство, справедливо видя в таком непосредственном, «не по команде» обращении к великому князю резкое нарушение военной дисциплины, карало виновных суровым арестом, а некоторых отдавало под суд. Михаилу Александровичу в таких случаях стоило немало усилий и такта, чтобы «выручить», как он не без иронии говорил, «попавших по его вине в беду офицеров».
Сердечная отзывчивость Михаила Александровича, создавая ему широкую известность также и в низших слоях гатчинского населения, сказалась незаслуженно и на мне в разнузданные месяцы, последовавшие за октябрем 1917 года.
Как передавали жене очевидцы, собравшаяся тогда около моего гатчинского дома толпа долго не допускала нагрянувших большевиков до его разгрома – указывая им, «что Мордвинов нам сделал много добра, и мы до его дома не допустим»…
Конечно, делал добро не я, а великий князь. Здесь я упоминаю об этом случае без малейшего чувства, какого-либо смешного самодовольства, а лишь потому, чтобы не остаться к кому-нибудь неблагодарным.
Поступок этих чуждых мне вообще городских людей так не походил тогда на полное равнодушие большинства вырастившей меня деревни, с каким в те же месяцы смотрели на разгром усадьбы своего «исконного» барина мои лашинские и среднесельские крестьяне>61. В ужасные дни, когда все перепуталось, все сталкивалось и все было забыто, добрая память людей являлась и неожиданной, и особенно драгоценной. Вот почему мне сейчас становятся так неприятны и мои прежние столь упорные нападки на город, и мои не менее горячие восхваления деревни.
То, что было ясно всегда, я понял благодаря испытаниям лишь теперь – и в городе, и в деревне живут те же люди, с одинаковой возможностью, то падать порою до озверения, то возвышаться в своих побуждениях иногда до сверхчеловеческих пределов…
VII
Ввиду малолетства наследника цесаревича и близости великого князя к престолу на него часто возлагалась обязанность быть заместителем государя на всевозможных событиях при иностранных дворах, где требовалось подчеркнуть особенное внимание со стороны нашего царствующего дома.
На скромного, не любившего никакой торжественности и официальности Михаила Александровича эти поездки всегда сказывались тоскливым настроением. Он не любил заграницу, и покидать Россию, хотя бы на короткое время, ему в те годы было особенно тяжело.