Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1 - стр. 62
Лица, состоявшие при нем, тоже получали, в общем, довольно скромное содержание: генералу Дашкову было положено 250 рублей, а мне как адъютанту 200 рублей в месяц.
Благодаря умелому и настойчивому руководству управляющего делами А. А. Измаильского – необычайно скромного человека и ученого-агронома – ежегодный доход с имений дошел в последние годы до крупной цифры 1 миллион рублей, что дало возможность великому князю составить свободный капитал около 8 миллионов рублей.
Таким образом, Михаил Александрович являлся самым богатым из всех великих князей, но и самым из них непритязательным.
Деньгам для себя лично он не придавал никакого значения, совсем не разбирался в относительной стоимости разных вещей и оставался совершенно безучастным ко всем докладам, говорившим об увеличении его материальных средств.
Все ежемесячные доставлявшиеся ему подробные отчеты о приходе и расходе его денежных сумм обычно оставались лежать не просмотренными на его письменном столе, а затем бросались в сорную корзину. С непередаваемым равнодушием и небрежностью он отказался и от крупного наследства, оставшегося после великого князя Алексея Александровича, в пользу великой княгиня Марии Павловны и ее детей>60.
В Главном управлении великого князя, помещавшемся в Петербурге на Галерной улице, сосредоточивались не только имущественные дела, но и вся громадная переписка, которая поступала со всех сторон в виде разного рода служебных докладов и прошений. В особенности было много последних. Они лились неудержным потоком каждый день, и к вечеру порою накапливались целые горы. Кто только и откуда не обращался к Михаилу Александровичу!!!
Ввиду близости к брату-императору и к императрице-матери его считали всемогущим не только наивные простые люди, но и многие из его ближайших родственников, обращавшихся к его посредству по своим делам, о которых они сами обыкновенно не решались лично говорить с государем.
Несмотря на благожелательность, простоту и полную доступность государя остальные члены царской семьи его довольно сильно побаивались. Говорят, что кого боятся – того не любят. Что это не всегда бывает так, я убедился по лично чувствовавшемуся мною примеру на великих князьях: Димитрии и Константине Константиновичах, Георгии Михайловиче и Павле Александровиче, принцах А. П. и П. А. Ольденбургских.
Об остальных с такой уверенностью судить не могу, так как мне ни разу не приходилось быть вместе с ними в семейной обстановке государя.
Думаю все же, что если некоторые из них и осуждали довольно резко государя, то это раздражение не исключало еще более теплого чувства к нему. Пожалуй, даже первое, как, например, у принца Петра Александровича Ольденбургского, могло именно вызываться последним.
В капризном чувстве любви не всегда относятся с должною сдержанностью и мягкостью к любимому человеку. Впрочем, в таких случаях и не выносят своего недовольства напоказ другим…
Невольно вспоминается мне при этом суждение француза Claude Farreera, высказанное им на одном из публичных докладов в Париже в феврале 1924 года о наших предреволюционных годах.
«Последнее мое воспоминание о Крыме, – говорил он – неотвязчиво сохраняется в моей памяти: я снова вижу себя в столовой зале Ливадийского дворца… Сколько раз встречался я там с ближайшим окружением императора, его адъютантами и великими князьями, тесно связанными с императорской семьей. Передо мной, перед иностранцем и посторонним, каким я был, они говорили о своих самодержцах в таких свободных выражениях, что я, француз, был смущен. Уже тогда приходили мне на память все те анекдоты и те неуместные злословия, которыми около 1788 года обменивались между собою – только между собою – французы Версальского двора по поводу Людовика XVI и Марии Антуанетты. Эхо этих старых цареубийственных слов, казалось, повторялось в этой столовой Ливадии с еще более потрясающей звучностью. Однажды я вошел туда с одним офицером, моим товарищем, напичканным всегда историей… Он оглянулся вокруг себя, вздрогнул, передернулся и спросил: «А где же гильотина?!!» Без этой близкой детали аналогия была действительно полная». («Une Croiscere en Mediter-raneée» Conference de M. Cloude Torrere.)