Из Лондона с любовью - стр. 36

– Фрэнк, я… я не знаю, что и сказать…

– Ничего не говори, – сказал он, – просто позволь мне позаботиться о тебе. Это все, чего я хочу. – Он улыбнулся, и я изо всех сил постаралась ответить ему с тем же теплом, которым он так щедро делился. – Просто пообещай мне, что ты подумаешь о нас и о том, как нам сделать все более… постоянным.

Я с трудом сглотнула.

– Не хочу тебя торопить, – продолжал он, снова кладя руку мне на бедро. – Но, дорогая, ты же знаешь, что мои дела в Лондоне скоро закончатся. – Он кашлянул и прищурился, и я представила, как он с таким же выражением лица анализирует столбцы цифр в актуарной таблице. – Элоиза, ни для кого не секрет, что я люблю тебя, – продолжал он. – Я только прошу подумать о том, как может выглядеть будущее. Наше будущее. – Он снова кашлянул. – Надеюсь, ты поедешь со мной в Калифорнию – как моя… жена.

У меня отвисла челюсть. Я слышала его слова и не слышала их. Они кружились в воздухе над столом, как обрывки странного сна. Жена. Калифорния. Всегда.

– Скажи, ты читала в газетах о Лондонском мосте? – теперь он говорил легко и непринужденно, словно забыл о серьезности того, что сказал перед этим.

– Нет, – пробормотала я.

– Американский бизнесмен только что купил эту старую штуковину и собирается перевезти ее в Штаты, может быть, даже в Калифорнию. – Он улыбнулся. – Знаешь, милая, это ведь и правда похоже на знак.

Он пытался встретиться со мной взглядом, но я отводила глаза, зная, что моя неуверенность мгновенно предаст меня – и его.

Фрэнк продолжал говорить.

– Нет, ты просто подумай: если Лондонский мост может переехать в Америку, то ты и подавно, верно? Я знаю, ты ненавидишь зиму. В Калифорнии много солнечного света. И цветы цветут круглый год.

Я никогда не говорила ему, что ненавижу зиму. Откуда он знает, что я ненавижу зиму?

Пока он говорил, мои глаза блуждали по залу. Я заметила неоновую вывеску над баром. В слове «Мартини» не горела буква «н», так что теперь она гласила: «Марти и». Будь здесь Милли, мы бы с ней как следует посмеялись. Она бы перебрала всех, в чьей компании могла бы оказаться Марти. Марти и полиция. Марти и собака. Марти и… американцы, к которым она не поедет.

– О чем ты думаешь? – спросил Фрэнк, пытаясь привлечь мое внимание.

Я указала на вывеску над баром и объяснила, почему она кажется мне смешной, но Фрэнк непонимающе уставился на меня и через минуту сменил тему. Он явно не находил это забавным.

Появился официант, и Фрэнк начал расспрашивать его о меню, а я обратила внимание на шикарную пару в вечерних костюмах, сидящую за соседним столиком. У женщины, красотки с платиновыми волосами, собранными в изящный шиньон, была роскошная и – недаром я работаю в «Хэрродсе» – редкая сумка от Бонни Кэшин для Coach. Мужчина был…

Господи, Эдвард.

Наши глаза встретились всего на мгновение, но какая-то сила пронзила меня, как молния. Даже в тусклом свете я поняла, что он тоже что-то почувствовал.

Думал ли он обо мне в последние месяцы? Почему он не пришел в бистро «У Джека»? Почему не позвонил?

Мое сердце бешено заколотилось. Я отвела взгляд, но желание смотреть на него было невозможно пересилить, и я наблюдала, как Эдвард развлекает свою даму за ужином. Когда она откинула голову назад и рассмеялась, а потом протянула руку, коснувшись его руки, мне стало больно. Интересно, он показывал ей свою татуировку со скрипкой? Знает ли она, что он хочет, чтобы в его ушах всегда звучала музыка?