Из глубин - стр. 22

Мы все исходили из того, что «всем известно». То, что «знают все», сомнению не подлежит, но чудесная зеленая лужайка на поверку может оказаться трясиной, а женская добродетель – распутством и лживостью. Нам веками предлагалось считать, что юная провинциалка, взятая в жены стариком, хранила верность вечно отсутствующему супругу и отвергала писаного красавца, к тому же эпиарха-наследника. Это даже не смешно, это нелепо. Услышь мы нечто подобное про наших соседей, за дело возьмутся здравый смысл и знание человеческой натуры, но это же «знают все». Беатриса была добродетельна, верна, похищена и изнасилована. Как бы не так!

Супруга вечно пропадающего на войне старого дурака захотела развлечься и выбрала себе подходящего любовника. Скорее всего, первым в ее постели оказался Чезаре, но тот предпочел другую чужую жену, с которой и сбежал. Тогда Беатриса занялась Ринальди, сходящим в столице с ума от безделья. Беатриса почти наверняка подумывала избавиться от супруга, а возможно, и мысленно примеряла корону, ведь анакс не имел наследников. Чтобы загнать любовника в угол, супруга Лорио сперва забеременела, а затем явилась к Ринальди, и он ее где-то спрятал, но этим и ограничился. Беатриса поняла, что оказалась в ловушке. Прятаться до конца своих дней на какой-нибудь вилле, не имея возможности даже показаться в городе, она не желала, и любовь к Ринальди, если здесь уместно говорить о любви, превратилась в ненависть.

Беатриса Борраска решила сразу вернуть себе былое положение и отомстить тому, кто не стал играть по ее правилам. Сбежать ей было нетрудно, ведь ее никто не стерег. Оставалось добраться до города, нанести себе какое-то количество неопасных ран и ушибов и устроить столь потрясшее Гальтары представление. Целомудренная женщина предпочла бы подобной прогулке смерть, ну так то целомудренная.

Своей цели Беатриса добилась, а то, что случилось потом, не так уж и важно. Во всяком случае, я далек от того, чтобы бросаться на защиту безмозглого красавца, мне любопытна исключительно злодейка, которая вернулась к тому, с чего начинала, и была вынуждена жить с клеймом добродетели, как другие живут с клеймом порока. Возможно, ее и впрямь причислили бы к лику святых, если бы не Чезаре-Адриан. Его дружбы не хватило на то, чтобы пойти против своих новых собратьев, и он накормил свою совесть, лишив блудницу и рогоносца нимбов. Эта история достойна драмы, хотя придется поработать над ситуацией, в которой «всем известное» станет неузнаваемым. Достойный вызов, и я его принимаю, но сперва диссертация. Больше трех лет в этом садке с головастиками мне просто не выдержать.

9-й день месяца Зимних Молний 391 года круга Скал

Меня начинают забавлять гонки моих головастиков, а ведь бега и петушиные бои при всем их различии вызывают лишь отвращение. Лошадей понукают наездники, петухами движет их природа. Если исходить из этого, то в унарском соперничестве больше петушиного. Разумному человеку не пристало участвовать в чем-либо подобном, но кто сказал, что наши дворяне, даже освоившие начала стихосложения, разумны?

До пресловутого Фабианова дня остается чуть больше двух месяцев, однако трое последних и шестеро первых очевидны уже давно. Я не поленился расспросить нашего любителя чужих родословных о фаворитах. Первым с большим отрывом идет Винченцо, при всей своей наглости и непоседливости довольно сносно соображающий. Семейство Фажетти, к которому принадлежит сей чернявый молодчик, помешано на смертоубийстве и состоит в родстве сразу с Рафиано и Савиньяками, о талантах которых я устал слушать. Порой мне хочется заполучить в свои руки представителя этого докучливого рода и загнать в угол вопросами о гальтарской поэзии, в которой они якобы разбираются. Впрочем, на фоне мясной скотины олени и впрямь выигрывают. В моем классе Винченцо заметно опережает прочих, что вызывает презабавную ярость идущего вторым Филиппа.