«Иван Васильевич меняет профессию»: сюжеты и персонажи - стр. 12
В пьесе Булгакова герой пытается создать не машину времени, а новую модель радиоприемника – настолько мощного, что он способен принимать Австралию.
В комнате Тимофеева беспорядок. Ширмы. Громадных размеров и необычной конструкции аппарат, по-видимому, радиоприемник, над которым работает Тимофеев. Множество ламп в аппарате, в которых то появляется, то гаснет свет.
Утомленный то ли работой, то ли радиорупором, Тимофеев погружается в глубокий сон, и мы сразу же попадаем в параллельную реальность, в которой и происходит личная драма героя и путешествие в эпоху Ивана Грозного – правда, не самого изобретателя, а его случайных и незваных гостей.
После выхода в свет романа Герберта Уэллса «Машина времени» тема путешествий в другие эпохи начала становиться популярной, и за несколько лет до Булгакова этот сюжет задействовал в своих пьесах «Баня» и «Клоп» В. В. Маяковский. Герой «Бани», гениальный изобретатель Чудаков (что называется, говорящая фамилия) произносит следующий пламенный монолог:
Волга человечьего времени, в которую нас, как бревна в сплав, бросало наше рождение, бросало барахтаться и плыть по течению, – эта Волга отныне подчиняется нам. Я заставлю время и стоять и мчать в любом направлении и с любой скоростью. Люди смогут вылазить из дней, как пассажиры из трамваев и автобусов.... Фейерверочные фантазии Уэльса, футуристический мозг Эйнштейна, звериные навыки спячки медведей и иогов – всё, всё спрессовано, сжато и слито в этой машине.
Разумеется, Булгаков не копировал создателя «Бани», а лишь использовал тему, глубоко волновавшую тогда умы передовых людей.
Наука и техника совершили в ту эпоху колоссальный рывок, который вывел человечество на новый этап развития. Пространство земли, до сей поры казавшее необозримым и необъятным, было покорено с помощью самолетов, дирижаблей и автомобилей, не говоря уже о паровозах и пароходах, которые давно превратились из чудес техники в привычный вид транспорта (вспомним знаменитую фразу Остапа Бендера: "Автомобиль не роскошь, а средство передвижения").
И если человеку оказалось по силам подчинить себе пространство, то почему бы не предположить, что он может научиться управлять и другой могучей стихией – временем, и начать свои путешествия по нему?
Но зачем тогда Булгакову понадобилась двойственная картина мира – наяву и во сне? Казалось бы, ситуацию проясняет комментарий к пьесе исследователя Я. С. Лурье:
"Главное различие между первой редакцией и второй (речь, разумеется, идет о пьесе "Иван Васильевич") заключается в том, что история с машиной времени, созданной изобретателем Тимофеевым, описывалась в первой редакции как реально происшедшая, а во второй – как сон Тимофеева. Переделка эта была вынужденной: на одном из экземпляров второй редакции было надписано: «Поправки по требованию и приделанный сон».
Может ли «Приделанный сон» быть тождественен поправке? Что же, такое возможно. Однако с учетом того, что сновидение является лейтмотивом целого ряда произведений Булгакова, не исключено, что главной причиной его появления в пьесе является не столько цензура, сколько творческий метод писателя и влияние модного и во времена Булгакова, и в эпоху брежневского застоя доктора З. Фрейда.
Видения героя – это не просто художественный прием, а нечто большее, выход наружу глубинной и бессознательной стороны человеческой психики. Кока из пьесы собирал приемник для антиподов, но мечтал о более чудесном изобретении, наподобие перпетуум мобиле или машины времени. Что же, доктор Фрейд писал о «сновидениях с чрезвычайно ярко выраженным осуществлением желаний, которые выявляют свое содержание в незамаскированном виде».