Иван Калита - стр. 7
Миняй посмотрел в окно и, увидев ворон, догадался, чем в это мгновение были заняты мысли князя.
– Все жрать хотят, – произнес Миняй.
Князь посмотрел на него. Уголки губ его задрожали. Но он сдержал улыбку.
– Ты сказал, что сын Стародубцева хотел убить своих братьев? – несколько суровым тоном спросил князь.
– Пожечь, – поправил тот.
– От кого слышал?
– Да сам Васька Стародубцев сидит у тя в сенцах. Все и расскажет.
– Зови.
Митяй мотнул головой князю и шустро выскользнул за дверь.
Иван Данилович хорошо знал старшего Стародубцева – Федора – и его сестру Варвару. Они были рослыми, могучими людьми. И у князя как-то ненароком мелькнула мысль: «Надо же, такой крепкий дубок, а слег…»
В это время скрипнула дверь, и на пороге показался младший брат Федора – Василий Стародубцев. Князь метнул на него взгляд. Ему показалось, что тот выглядел как-то растерянно, замялся на месте. Василий был среднего роста, кряжистый, густая темно-русая борода начала седеть. Маленькие свинячьи глазки со складками на веках выдавали его хитрый, скрытный характер.
– Иди сюды, князь, – грубовато промолвил Иван Данилович и указал перстом на кресло.
Василий, подойдя, поклонился ему и сел.
– Сказывай, что случилось, – глухо произнес Иван Данилович.
– Да что. Братец-то мой сильно занемог и уехал с супругой к игуменье Евлампевне. Ну а младший-то его сыночек как головой рехнулся. Хоромы-то и поджег. Митька-то спасся, а Иван… Иван сгорел.
Иван Данилович заходил по горнице.
– Так… Поймать его надоть. Судить буду. Если все так… – он в упор посмотрел на Василия.
Глазки того забегали.
– Гм, – усмехнулся Данилыч, – что, не споймал?
– Не споймал, – тяжело вздохнул Василий.
– Споймаем, – Иван Данилович остановился, – таких в живых не оставляют.
Отпуская Василия, Данилыч сказал:
– Скажи Миняю пусть заходит.
Когда тот вошел, князь приказал:
– Складывай деньгу в сумы. Положу на место.
Князь помог ему управиться, и они пошли в сенцы. Загремели ключи: то князь открывал невидаль для московитов – железную дверь.
– Свечу возьми, – приказал он.
И Миняю, оставив сумы, пришлось бежать назад.
Князь спускался по крутым ступеням со свечой в руке. Поставив свечу на выступ, открыл дверь. За ней была другая дверь, и тоже железная. Князь сам взял сумы и занес в схрон.
– Ну, я побег, – сказал Миняй, когда князь стал закрывать за собой дверь.
В схрон, где Иван Данилович хранил сокровища, он никого не пускал. Даже таких приближенных бояр, как Кочева и Миная. Не дай бог, кто словом обмолвится: язык-то длинен, выпьют лишку, захотят похвастаться. А уши у баскака большие. Услышит ненароком – беды не оберешься.
Войдя в схрон, он поставил свечу на край стола и строгим хозяйским оком пробежался по своему богатству. И не сдержал улыбки. Усмехнувшись, произнес, вероятно, представив себе, что рядом кто-то находится: «Нет, добрый человек, не ради корысти по крохам сбираю я это добро! Оно предназначено не для того, чтобы им кичиться, а для того, чтобы с его помощью сбросить опостылевшее татарское иго». Он вздохнул. Огонек в свечи заколебался. Тень на стене задвигалась. Ему в голову почему-то пришла мысль: «Не дай бог войну!» Взгляд князя опять пробежал по мешкам с деньгами, драгоценностями в ларцах. «Сколько всего этого уплывет! Да какие у нас войны – соседские. Подрываем только свои силы!» – с горечью подумал он.