Иван Калита - стр. 32

Ребята быстро оделись и двинулись за Алимом.

Старец не ошибся. Когда начали тащить сеть, она была забита рыбой. Мокрая, холодная сеть да мороз сказывались на работе. Если привычные крючковатые пальцы Алима ловко высвобождали зазюлю, то у Митяя и Андрея так не получалось. Особенно у Андрея. Он частенько, чтобы отогреть, запихивал пальцы в рот. Но упрямо не бросал работу. Митяй попытался остановить его, считая, что такая работа может повредить его выздоровлению. На что тот, с укоризной глядя на друга, сказал:

– Митяй, я ся гораздо лучше чувствую, когда… – он пошевелил плечами, – разомнусь.

Поддержал Андрея и Алим:

– Пущай работает, – сказал он, – только смотри, чтоб все пил, че я те даю.

Андрей приложил руку к груди:

– Все пью. Ты мой второй батька.

Эти слова так расстрогали Алима, что у него заблестели глаза. Да, этот парень входил в его очерствевшее сердце. Поэтому деда резануло, когда он нечаянно подслушал разговор Андрея с Митяем. Андрей высказал предположение, что они загостились у Алима, и что отец Митяя, наверное, их заждался и сильно тревожится. Митяй, конечно, скрыл от друга, что ему не очень хочется уходить от Алима. Чего греха таить, здесь сытая жизнь: мяса, рыбы вдоволь ешь. Да и хлебец в достатке. А отец… ну что отец, он ведь не дитя какое. Но разве это скажешь? Он отговаривался тем, что Андрею надо долечиться.

Да и Алиму не хотелось отпускать ребят, уж больно добрые попались. Но понимал, что им, молодым, жизнь здесь кажется тусклой, безрадостной. Раньше ему нравилось быть одному. Но вот эти двое ворвались в его жизнь, и сейчас ему было трудно с ними расстаться.

Однажды, когда Митяй переправился на противоположный берег пострелять птицу, Алим и Андрей поднялись наверх и сели на поваленное дерево. Они просидели какое-то время молча. Андрей следил за какой-то серой птахой, которая деловито скакала по земле и изредка что-то клевала. А Алим задумчиво смотрел куда-то вдаль. То ли он вспоминал прожитые годы, то ли думал, удастся ли ему увидеть следующую весну. Бог его знает.

Андрей шевельнулся. Птаха вспорхнула и куда-то полетела. Парень провожал ее глазами. Когда птаха скрылась, он с болью в сердце произнес:

– Домой, видать, направилась!

Кажется, что он сказал особенного, но Алим понял, что парень в душе страдает, думая о доме. Он повернулся к нему:

– Скажи, Андрей, кто ты будешь?

Парень удивленно посмотрел на деда. Его изумил даже не вопрос, а то, как Алим спросил. Глаза их встретились. И он понял по его взгляду, что уходить от вопроса ему нельзя. Андрей отвел глаза, ибо в груди боролись два чувства: сказать или нет. Его молчание по-своему оценил Алим.

– Если тебе тяжело говорить, то не надо, – сказал он и поднялся, чтобы уйти.

– Да нет! Постой! Княжич я! – почти воскликнул Андрей с болью в голосе, – княжич!

– Княжич? – почему-то переспросил Алим.

– Да! – как-то нехотя, точно стесняясь своего положения, ответил он.

– А каких кровей? – продолжал допытываться Алим.

– Стародубский я.

– Стародубский? – дед даже отступил.

– Да, Стародубский, – повторил Андрей.

– И как же ты оказался здесь?

И Андрей принялся рассказывать. Алим, прислонясь к дереву, внимательно слушал его. Закончил же парень повествование такими словами:

– Не знаю, Алим, что и делать: вернуться домой или нет.