Иван Калита - стр. 28

То, что Алим назвал «куренью», была полуземлянка. Два тусклых оконца создавали в ней полумрак. У оконцев – дубовый лежак со шкурами. В углу над головой – иконка с ликом Божьей Матери. У тыльной стены находился очаг, пред ним стоял стол с ослонами, на северной стене – поставец да оружие всякое. У входа – вешало с одеждой.

Вдвоем они втащили хворого и уложили на хозяйскую одрину. Алим, несмотря на возраст, глаз имел острый. С плошкой в руке, где горел огонек, он стал рассматривать больного. Задрав веки, долго что-то глядел в глазах.

– Ну, напужал ты мня, братец, – старец посмотрел на Митяя, – думал, тово… не жилец.

– Что, будить жить? – обрадованно спросил Митяй.

– Будить, будить, – почему-то недовольно пробурчал Алим и добавил: – Бог его знаить. Труден ен. Хворость его тяжела.

Митяй присел в ногах у больного и посмотрел на него, точно проверяя слова Алима.

– Чего рассупонился, ступай за чурбаками, – проворчал хозяин, ища на полках хапы.

Накинув старую шубейку, Митяй метнулся к двери. Вернулся он с огромной охапкой дров и положил у очага.

Пока он ходил, дед Алим из медвежьего сала с желчью, разбавленного настоем каких-то трав, натирал тело больного.

– Пади сюды, – позвал он Митяя, видя, что тот освободился, – держи, – и подал ему шерстяной лоскут. – Три– ка, – приказал он, кивая на больного.

А сам пошел к очагу, где лежала крупная галька.

Парень тер, а сам смотрел, что делает хозяин. Увидев, как дед, положив гальку в очаг, стал ее обкладывать чурками, он догадался, для чего тот это делает. «Щас за водой пошлет», – подумал он. И как в воду глядел. Выкатив из темного угла бочку на середину землянки, дед попросил Митяя таскать с проруби в нее воду. Митяй осторожно шел по реке к проруби. Булькаться в холодной воде он ой как не хотел. Но лед тут был крепкий. Несколько бадеек хватило, чтобы наполнить бочку до нужного уровня.

Митяй знал эту процедуру. И когда камни раскалились, он побросал их в бочку. Старик одобрительно крякнул и пальцами пощупал теплоту воды.

– Вокат! – сказал он.

И они бережно опустили больного туда.

– Даржи парня, – сказал дед, – а то утопнет.

А сам полез в погребец, который оказался прямо в курени, и достал оттуда сосуд с какой-то темной жидкостью. Ее-то он и стал заливать в бочку, размешивая рукой. Митяй удивился: «А че сразу не налил», но спросить не решился.

– Глыбжи опусти, – сказал дед.

Митяй опустил его до носа. Дед, скинув рубаху, обнажил свое вовсе не хилое тело, покрытое седыми волосами. Он начал больного массажировать, покрикивая:

– Повертай! А ще!

Процедура длилась довольно долго. Дед был неутомим, хотя пот бежал с него градом.

– Кажись, хватить, – сказал он и велел вынимать парня.

Дед помог Митяю донести больного до лежака. Обтерев, вновь намазал его мазью. Обернув холстом, закрыл несколькими шкурами.

– Ен пить запросит, дашь ему енто, – и, сняв с полки сосуд, поставил его на стол.

За долгое время Митяй впервые услышал голос больного:

– Пить.

Эти процедуры продолжались долго. Только дед менял состав лекарств. Часто он заставлял Митяя крошить свежие еловые ветки и закладывать их в бочку. Когда больной попросил есть, дед сказал:

– Нужна свежа кров ведьмедя.

Митяй посмотрел на него удивленными глазами. Дед ухмыльнулся и куда-то вышел. Вернулся вскоре, держа в руках две рогатины. В душе Митяя защемило. На медведей он не ходил. Но хозяин так возится с этим парнем, что ему нельзя было ни в чем отказать. Что же делать? Помог Алим.