Иван Грозный - стр. 7

Первое дело было сделано. Но, несомненно, управлять таким государством, как Россия, Елена самостоятельно не могла, да и не умела. Нужны были надежные, доверенные сторонники. Такими стали ее дядя, князь Михаил Глинский, и ближний дворянин Василия III Шигона Поджогин. Именно к ним в первые дни правления Елены обращались челобитчики по государственным делам. Казалось, что Михаил Глинский в Москве достиг такого же положения, как в свое время у литовского князя. Но судьба обманчива. Вскоре у князя появился серьезный соперник – то был князь, конюший боярин (первый боярин в думе) Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский. Он сумел добиться особого расположения великой княгини, сблизившейся с ним. Это произошло, вероятно, благодаря Аграфене Челядниной, сестре Ивана Федоровича, которая была мамкой великого князя.

Сейчас трудно сказать, в какой степени сложившаяся ситуация в верхах русского государства активизировала агрессивность соседних стран. Но то, что это произошло, не вызывает сомнения. Иван Грозный в письме своему оппоненту Андрею Курбскому пишет: «Когда по божьей воле, сменив порфиру на монашескую рясу, наш отец, великий государь Василий, оставил это бранное земное царство и вступил на вечные времена в царство небесное предстоять пред царем царей и господином государей, мы остались с покойным братом, святопочившим Георгием (Юрием), мне было три года, брату же моему год, а мать наша, благочестивая царица Елена, осталась несчастнейшей вдовой, словно среди пламени находясь; со всех сторон на нас двинулись войной иноплеменные народы – литовцы, поляки, крымские татары, Астрахань, ногаи, казанцы, и от вас, изменников, пришлось претерпеть разные невзгоды и печали – князь Семен Вельский и Иван Ляцкий, подобно тебе, бешеной собаке, сбежали в Литву [1534 г.]». Вскоре польский король Сигизмунд I Старый начал войну, в ходе которой к Польско-Литовскому государству отошли города Радогощ, Гомель, Стар о дуб. Недовольный незначительными результатами войны, Вельский отправился в Стамбул, где вел переговоры с турецким султаном, а затем принимал участие в походе крымско-татарских войск на Русь 1536 года. «А куда они только не бегали, взбесившись, – продолжает царь, – и в Царьград, и в Крым, и к ногаям, и отовсюду шли войной на православных. Но, слава Богу, ничего из этого не вышло – по божьему заступничеству, и Пречистой Богородицы, и великих чудотворцев, и по молитвам наших родителей все эти замыслы рассыпались в прах, как заговор Ахитофела».

Не было спокойно и внутри государства. Действительно, едва успели похоронить великого князя, как начались смуты в правительстве. Великой княгине донесли, что удельный князь Юрий, брат Василия III, перезывает к себе московских бояр и хочет захватить великое княжение. Его дьяк Третьяк Тишков говорил: «Князя Юрия бояре приводили заперши к целованию [присяге на верность племяннику Ивану], а сами ему за великого князя присяги не дали; так что это за целование?» Елена на такие заявления отвечала: «Вчера вы крест целовали сыну моему на том, что будете ему служить и во всем добра хотеть; так вы по тому и делайте; если является зло, то не давайте ему усилиться». По согласию великой княгини правившие бояре арестовали Юрия, бросили его в темницу. (Там он умер в 1536 году «страдальческою смертью, гладною нужею», т. е. был уморен голодом.) Месяца через два отложились от великого князя и присоединились к удельному князю Андрею многие бояре. Князь Андрей Иванович пошел с ними к Новгороду, надеясь получить поддержку, но его надежды не оправдались. Князя выслали на его удел в г. Старицу и взяли с него «запись» о полном подчинении московскому правительству.