Иван Грозный. Кровавый поэт - стр. 49
Потом самым беззастенчивым образом согнали с места главу русской церкви митрополита Даниила – царедворца умного и искушенного, пользовавшегося доверием еще Василия (коему он помог законопатить в монастырь Соломонию). Официально Даниила обвиняли в «сребролюбии», в том, что держит беззаконно людей в цепях и «умучивает их пытками» – и тому подобных прегрешениях. Самое интересное, что большая часть этих обвинений, а то и все сразу, могла оказаться чистейшей правдой, – крупные церковные иерархи той поры, что в православии, что в католичестве, мало чем отличались от бояр, герцогов и прочих стоящих над законом магнатов.
Но, разумеется, скинули митрополита не за реальные грехи, а за то, что был сторонником клана бояр Бельских – главного соперника клана вставших у руля бояр Шуйских (потомков бывших суздальских удельных князей). На место Даниила волевым решением поставили настоятеля Троице-Сергиева монастыря Иоасафа, рассудив, что он, попав из грязи в князи, будет помнить, кому обязан (позже оказалось – просчитались).
В некоторых книгах можно встретить утверждение, будто сама по себе Елена ничего не решала и не придумывала, а была просто марионеткой, которую дергали за ниточки приближенные, – бояре, мол, все реформы задумывали и в жизнь проводили, а Елена только одобряла милостивым наклонением головы по ограниченности своей.
Это, конечно, вздор, скорее всего сочиненный теми, кто не в силах представить во главе страны женщину, – как будто женщины шестнадцатого века были глупее нынешних… Если Елена была марионеткой, зачем понадобилось ее травить? Зачем угробили Оболенского и Мишурина? Глупенькую марионетку как раз полезнее было беречь и лелеять, как зеницу ока…
Очень скоро после смерти Елены и прихода к власти клана Шуйских российская парламентская жизнь предельно обострилась. Дело в том, что Шуйские, решив показать себя борцами с перегибами, выпустили из тюрем «жертв культа личности Елены Глинской и организатора незаконных репрессий Оболенского». И малость недосмотрели – в общем потоке реабилитированных на свободе оказался князь Иван Бельский, глава одноименного клана. Как ему по породе и полагалось, он расположился в боярской думе – и началось… Что бы ни предлагали Шуйские, пусть даже юридическое признание того несомненного факта, что солнце утром всходит, а вечером заходит, с лавок оппозиции раздавался бас Бельского:
– А наша фракция против!
Его сторонники одобрительно галдели и казали Шуйским ядреные кукиши. Быть может, именно это и ускорило кончину одного из главарей Шуйских, Василия. Но оставшиеся в живых члены семьи исполнились к Бельскому лютой злобой: его, как человека, с зоны вывели, а он, неблагодарный, оппозицию изображает, как будто тут ему Англия…
И показали Бельскому, что тут не Англия, – отправили в тюрьму. «Фракцию» разогнали, кому отрубили голову, кого отправили в ссылку (излишне добавлять, что все эти свершения были в полном противоречии с действовавшими тогда законами, но на черта Шуйским законы, если у них власть?)
Маленький Иван обитал где-то в стороне от всего этого безобразия, на которое повлиять все равно не мог. Как он сам вспоминал позже, кормили его кое-как, а одевали в обноски. Нет причин этому не верить, зная Шуйских. На публике, во время торжественных церемоний, с маленьким «повелителем» обращались не просто уважительно, а откровенно раболепно – но вот подальше от людских глаз уже не стеснялись. Грозный вспоминал: они с младшим братом играют на полу, а Иван Шуйский, развалясь на лавке, еще и на постель покойного великого князя ногу в сапоге закинул…