Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях - стр. 23

«Вот оно как… закрутилось», – думал Иван Борисович.

Дома никого не было. Виктория редко приходила раньше Ивана Борисовича. Даже если Иван Борисович задерживался, Виктория, словно чувствуя, когда и насколько, задерживалась ещё больше и всё равно приходила позже. Кушать было нечего, что Ауслендера нисколько не удивило. Он знал и помнил первый постулат их семейной жизни: хочешь есть? Сходи в магазин, купи продукты, приготовь и ешь себе на здоровье! Представления о том, что где-то бывают такие жёны, которые ждут мужа дома, готовят ужин и гладят рубашки, казались Ивану Борисовичу устаревшей мифологией. Жена – это не мать и не повар: с чего вдруг она будет готовить? Жена – это совершенно самостоятельное существо, несколько враждебное мужу, антагонист; практической пользы от неё никакой, но без жены никак не возможно. Так мир устроен, что в сердце узел, связывающий нас с материальным миром, – это любовь к жене и к детям, у кого они есть. Жена – это вечный вызов и неусыпный контролёр: она назначена свыше подмечать каждый наш промах и жестоко наказывать за любое неудачное слово и опрометчивый поступок. Ей дана над нашей жизнью всякая власть. Жена есть дисциплина, вернее, дисциплинирующий фактор: в мире никогда нельзя расслабляться, тем более с женой. Следи за собой, будь осторожен!

Иван Борисович был даже рад, что у него есть это время – иногда полчаса, иногда два или три часа, – когда он дома один. Можно было представить себе, что это его дом, что он тут живёт и даже как бы домохозяин, то есть человек свободный и самостоятельный. Можно было есть, пить, садиться где угодно, занимать компьютер, можно было лечь и смотреть телевизор, переключая каналы, можно было делать любые глупости, ни у кого не спрашивая и никого не боясь. В присутствии супруги Иван Борисович должен был немедленно освобождать любое место по первому требованию и, конечно, передавать пульт управления телевизором: впрочем, ему не запрещалось лечь или сесть рядом и смотреть ту программу, которую выберет Виктория.

Иван Борисович вскипятил в электрическом чайнике воду (так быстрее) и вылил её в кастрюлю, которую поставил на газовую плиту. Встроенная пьезозажигалка воспламенила синий цветок. Вода забурлила, и Ауслендер закинул в кастрюлю макароны в форме ракушек. Сразу помешал, чтобы ракушки не прилипли ко дну кастрюли. Когда вода с макаронами снова закипела, Ауслендер добавил соли и насыпал немного куркумы, чтобы цвет ракушек был жёлтым и приятным. Оставив макароны вариться, Ауслендер взял сковородку с тефлоновым покрытием и поставил её на другую конфорку. Включил огонь на самую малую мощность. Растопил сливочное масло, обжарил карри, мелко нашинкованный лук и нарезанные дольками помидоры. Когда соус был готов, ракушки уже сварились. Технология была давно выверена по минутам. Иван Борисович слил воду и перемешал в кастрюле содержимое сковородки с ракушками. Вуаля!

Ауслендер с видимым сладострастием навалил себе полную чашку еды, сверху залил соевым соусом, сметаной, достал из ящика китайские палочки и стал жадно есть. Вспомнил о чае и снова поставил кипятиться электрический чайник.

Насытившись, Иван Борисович прошёл из кухни в комнату. Полное пузо тянуло вниз, хотелось просто и сразу плюхнуться на кровать. Но кровать была не застелена. Сегодня Виктория ушла из дома позже, а она никогда не застилала постель. Когда Иван Борисович вставал позже супруги, он сам убирал кровать. Но если он уходил, пока Виктория ещё спала, он никак не мог этого сделать. Виктория же убирала только свою половину, поправляя подушку и аккуратно складывая своё одеяло пополам. Убирать половину мужа и застилать сверху покрывалом она считала недостойным её занятием. Но если бы она застала мужа валяющимся на неубранной кровати в одежде, то начался бы скандал, так как Виктория раз в месяц лично стирала бельё и перестилала кровать и не могла допустить, чтобы грязный отвратительный тип в уличной или даже в домашней одежде пачкал чистые простыни и пододеяльники.