Истребивший магию - стр. 43
После борща было жареное мясо только что со сковородки и с ароматно пахнущей гречневой кашей, а потом охлажденный в глубоком погребе компот из яблок.
Из-за стола поднялись настолько отяжелевшие, что Барвинок украдкой посмотрела на роскошно широкую кровать. Если волхв предложит отдохнуть после такой обильной трапезы, отказываться глупо, все-таки они не только что с постели, а проделали долгий путь, устали, как набегавшиеся волки…
– Ну вот, – произнес он с удовлетворением, – наконец-то закончили. Жаль, уже темнеет, а то бы самое время в дорогу.
Она поежилась, здесь так тепло и уютно, а за окном словно бы поплыл незримый туман, все теряет четкость, краски, становится серым и размытым, оттого опасным и пугающим.
– Что ты так рвешься в дорогу?
– Дорога, – ответил он нравоучительно, – это жизнь. Самая короткая обычно самая грязная, да и длинная немногим чище. Но идти надо.
– Какой ты скучный!
– И не остроумный, – согласился он. – Но вешаться пока не буду. И топиться.
Она не успела ответить ехидностью, он потянул носом, поморщился.
– Что тебе опять не так? – спросила она сердито.
– Свечи, – буркнул он. – Светильники с маслом надежнее. Слышишь, одна упала прямо на пол?
Барвинок насторожилась, тоже потянула носом, но запахи в комнате все те же.
– Не слышу.
– А она все-таки упала, – сказал он равнодушно. – Если не докатилась до ковра, ничего не случится.
Барвинок вскочила, распахнула дверь в соседнюю комнату и только там уловила слабый запах гари. Свеча в самом деле, выпав из подсвечника в стене, докатилась до ковра, там от нее тлеет краешек, несколько ворсинок уже ярко-красные, как накаленная проволока для кольчуги.
Поплевав на кончики пальцев, она прижала чадящий сизым дымком фитиль, тот зашипел едва слышно и стих, а она взобралась на сундук с погасшей свечой в руке, зажгла ее от второй, туго вбитой в заплывшую воском чашечку, другая лунка уже успела остыть, воска там почти нет, пришлось наклонить свечу так, чтобы воск покапал туда и чтоб его хватило для удерживания свечи, когда застынет…
Наконец, вдавив свечу в горячий воск основанием, она соскочила на пол и подумала, что в самом деле много суеты для тех, кому достаточно щелкнуть пальцами, чтобы во всем доме появился яркий свет.
Олег лениво рассматривал в окно дома на той стороне дороги, на лбу собрались глубокие морщины.
– Все наладила? – спросил он, не поднимая головы. – Молодец…
– Да уж не стала ждать пожара, – огрызнулась она.
– Его бы не было, – хладнокровно сказал он. – Свеча бы погасла, ковер от такой не загорится.
– Почему?
– Грязи слишком много, – объяснил он. – Ты к стенке ляжешь или с краю?
Она расправила плечи, так лучше видна ее изумительная грудь, и сказала грозно:
– Опять?
– Опять или снова, – ответил он рассеянно. – Всегда путался, как правильно?.. Это Таргитай чувствовал слова и так их прилаживал одно к другому, что сверкали – куда там самоцветам… А от меня этот дивный дар ускользает…
Она ощутила разочарование, он так легко менял тему, даже не ухватившись за прекрасную возможность поторговаться насчет постели, кому где и зачем, у нее на все случаи заготовлены хлесткие ответы, настолько отточенные, что… ну попадись, гад, попадись, пожалуйста!
Он все прихлебывал компот, откуда только и берется в его кружке, поглядывал в окно. Погасли огни уже во всех окнах домов на той стороне улицы, но Олег что-то выжидал, высматривал в темноте, а она уже извертелась на табуретке.