История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 - стр. 62

Нас уведомляют, что из Франции, кроме того, едут к нам два посланника, чтобы одному всегда находиться при шахе, а другому при шах-заде, но скоро ли они будут – не знаем. Для меня удивительно, что французы, пока мы были дружны с вами, никогда не присылали к нам ни одного человека, а теперь, когда мы с вами в несогласии, они присылают к нам посланников.

Мы прежде воевали, – продолжал он, – и с турками и с вами. Слава богу, теперь с ними помирились, и если Бог захочет, то и с вами по-прежнему будем. С англичанами мы сохраняем приязнь и даже половину Индии уступили им, чтобы только не раздражить существующей дружбы. Французов никогда мы не сравняем с русскими. Разве я не знаю, что они убили своего государя, побили попов и разграбили церкви; возвели Бонапарте и его поддерживают, надеясь на его счастье и храбрость. Нам известно, что государь ваш природный и происходит от рода царей, а Бонапарте человек вчерашний. Я на французского посланника не променяю вас, ибо у них правды никогда не бывает. Люблю я русские законы, они тверды: как от Петра Великого положено, так и идет. У нас совсем напротив: после смерти шаха сын никогда не наследует, а, обнажая саблю говорит: «Я хочу заслужить престол», и чья сабля вострее, тот и прав, малый великого не боится. Худо, худо наше обыкновение, я знаю.

Пользуясь длинными вечерами, Мирза-Безюрк, по его собственным словам, хотел войти в подробные объяснения с Степановым и продолжал:

– Никогда ни шах, ни шах-заде не приказывали бакинскому хану коварным образом убивать князя Цицианова. От великих людей может ли последовать такое приказание? Ваш начальник также не приказывал майору (Лисаневичу) убивать Ибрагим-хана, но, конечно, как тот, так и другой сделали это из боязни.

Зная из предыдущих сношений, что русское правительство в основание мирных переговоров положило требование, чтобы реки Кура и Араке были установлены границами между двумя государствами, Безюрк старался убедить Степанова, что требование это будет невыгодно для России.

– Там, за Араксом, – говорил он, – живет народ мерзкий, коварный, от которого мы сами никакой пользы не видели. Вас просил Насим-бек и Джевад-хан (ганжинский), чтобы вы приблизили к ним свои войска, но были ли они верны? Первый изменил и ушел, а последний дрался. Селим-хан не просил ли у вас прислать помощь и защиту? Он присягнул, а что потом сделал? Ибрагим-хан ездил к вам на Курак-Чай и присягнул, но был ли верен? Сурхай-хан столько раз на вашу и на нашу сторону передавался; к нам прислал, клялся в верности и обещал войско. Прошлого года мы к нему денег послали до миллиона. Эриванский хан сколько просил князя Цицианова прийти с войском, но, когда пришли вы, что с вами сделал? Со вступления вашего в Грузию сколько вы потеряли людей, сколько казны и какую получили от того пользу?

Не уполномоченный вступать в какие бы то ни было объяснения, Степанов не мог отвечать на многочисленные вопросы Безюрка, и визирю наследника не оставалось ничего более, как прекратить свои посещения. Уходя, он снова обещал Степанову представить его Аббас-Мирзе и не задерживая отправить в Тегеран. 2 января наследник ездил на охоту, а на следующий день отправлял курьера к отцу, был занят делами и потому будто бы не мог принять русского посланного; наконец, 4 января свидание состоялось.