История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - стр. 68
20 сентября Ираклий насчитывал у себя пять тысяч человек, усиленных восемью ротами русских войск и четырьмя сотнями ингушей и осетин, прибывших по вызову царя. Сделав переход в сорок верст, войска около девяти вечера достигли селения Марнеули, где и расположились лагерем. Омар-хан, вторгшись в Борчалы и не разоряя селений, взял аманатов и потянулся ущельем вверх по реке Дебеда к Ахтальским серебряным заводам, разорил их и церковь, овладел крепостью Агджа-Кале и, вырезав там 640 человек обоего пола, захватил в плен 860 душ, преимущественно греков, работавших на заводе[232].
Когда наши войска вместе с грузинскими прибыли к ущелью у реки Дебеда немного выше крепости Агджа-Кале, неприятеля там уже не было: он ушел в глубь ущелья и, как говорили, потянулся к замку Лори. Ираклий не решался преследовать врагов и опасался войти в ущелье. Он не имел даже точных сведений, где находится неприятель, ибо толпа вооруженных грузин была не способна ни к какой разведке. В грузинских войсках царствовал полнейший беспорядок и непослушание. «В самом деле, – доносил Бурнашев[233], – не только нет передовых отрядов, но с нуждою и ночные разъезды, а оттого не имеем мы скорых и верных о неприятеле известий: все толпятся около наших войск». Никто не слушал приказов; многие расходились по домам, так что для водворения какого-нибудь порядка Ираклий вынужден был употребить строгость, не приведшую, впрочем, к положительным результатам. Царь приказал ловить беглецов, но, хотя некоторым пойманным были обрезаны уши, побеги не прекратились, и царское войско скоро уменьшилось почти наполовину. Ираклий насчитывал до трех тысяч, но было ли столько, решить трудно, потому что это была толпа без строя, без дисциплины и без деления на части.
Для разведки вынуждены были вызывать охотников, которые за большую плату, пробираясь тайно по лесам и поднимаясь на горы, высматривали неприятеля издали и, дождавшись ночи, возвращались окольными путями. Они доставляли самые неверные сведения, притом только на третий день – время, за которое неприятель мог исходить всю Грузию вдоль и поперек.
В таком безвыходном положении Ираклий возлагал надежду только на новую присылку русских войск. Из лагеря при реке Дебеда он отправил к П.С. Потемкину третьего посланного с письмом, в котором писал, что, если через двенадцать или пятнадцать дней русские войска не прибудут в Грузию, страна эта должна погибнуть.
«Без нашей воли докучаем сим нашим писанием, – писал царь Потемкину[234], – потому что по согласию турка и лезгина претерпеваем великое бедствие нашей земли, и может быть, что большее мучение и печаль случится. Мы не бережем себя, ежели кровь наша будет в пользу нашему отечеству, понеже никогда не жалели себя по должности нашей, кольми паче на сие время, в котором большие утеснения окружают нас и наши земли, где терпение бед и оказание храбрости предлежит всем. Но не чаем мы, ни народ наш, чтобы после нашей крови в покое и безопасности пребывали б наши и избавились от больших бедствий».
Мы видели, почему Потемкин не мог удовлетворить просьбу Ираклия. Он отвечал царю, что употребит все средства, чтоб оказать помощь, «но как можно послать войска, – спрашивал Потемкин, – когда дорога в Грузию вся испорчена? Я не замедлю приступить к исправлению оной, и тогда все, что от меня будет зависеть, исполнить не премину».