История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - стр. 103
Слух этот и план врагов Грузии крайне беспокоил Ираклия. «Поистине объявляем, – писал он П.С. Потемкину[321], – что таковой опасности, какой ныне Грузия подвержена, никогда не бывало; и после смерти великого шаха Аббаса такого разорения не было, как ныне. Ваше превосходительство видите, как нам, так и царству нашему весьма нужно ваше вспомоществование».
Ираклий просил, не ожидая разрешений из Петербурга, поторопиться с присылкой помощи и поступить согласно трактату хотя бы для того, «чтобы толикие безвинные христианские души не потерпели за верность ее величеству. Дайте им спасение, да не возгласится в свете слово, что во время великой Екатерины и по соединении с Россией Грузия исчезла.
Если вы знаете, что чрез падение царства Грузинского Российская империя будет иметь пользу или прибыль, то как вам угодно, так и поступите. Дайте такую помощь, чтобы (Грузия) противиться могла против неприятелей. Если помощи не будет, то вторично просим для Бога дать нам справедливый (откровенный) ответ, чтобы толикое число христианских душ вечно не потерпели. И того довольно, что прошлого и третьего года потерпела Грузия».
Категорически поставленный вопрос заставил наше правительство снова требовать от Порты, чтобы она запретила пограничным правителям производить вторжения в Грузию. Екатерина II поручила Булгакову вновь подтвердить турецкому министерству, что пределы владений грузинского царя «суть границы наши и что прикосновение к ним удостоверит нас в полной мере в нежелании Порты сохранять с нами мир и спокойствие». В случае согласия турецкого правительства исправить ошибки и восстановить дружественные отношения императрица уполномочила Булгакова[322] заверить Порту, что мы никогда не стремились к войне, «да и не имели бы ее с Портой, если бы турки сами к тому не побудили, что и теперь от них зависит сохранить мир, оставаясь спокойными и не подкрепляя ни прямо, ни косвенно своевольства тамошних народов, что распространение торговли, на обе стороны выгодной, сопряженное с мирным и согласным с соседями пребыванием, мы, конечно, предпочитаем всякому завоеванию, не имея в сем последнем нужды по пространству и величеству империи нашей».
Считая преждевременным открыто вступать в неприязненные отношения с нами, Порта отправила Сулейману строгое приказание не подавать никакого повода к столкновению с Россией, но в то же время сама втайне готовилась к открытию военных действий. В Поти прибыли два военных и 15 транспортных судов, нагруженные значительными боевыми и продовольственными припасами. Как в этом городе, так и в Батуме турки выгружали артиллерию и построили укрепление между рекой Рион и озером Палеостом. Для этих работ были присланы из Константинополя четыре иностранца. Построив укрепление, они обучили 60 турок действиям при орудиях. Ходили слухи, что в Анатолии сосредоточено 35 000 турок и что в Ахалцих прибыл капиджи-баша, которому поручено собрать в окрестностях этого города 12 000 лезгин.
Эти известия с одной стороны, а с другой – запрет Сулейману нарушать спокойствие границ указывали, что все приготовления турок имеют оборонительный характер и что они опасаются, как бы Россия не двинула свои войска через Грузию.
«Напрасно такое их беспокойство, – говорила императрица, – на случай с ними войны, нет нам надобности заготовлять себе путь через сию землю, будучи в силах открыть себе дорогу всюду. Турки не забыли, конечно, переправы нашей через Дунай, хотя мы судов и не имели; не забыли они падения их крепостей и должны знать, что искусные полководцы не ведут второй войны однообразно с первою и не ходят по той дороге, где их ожидают».