История войны 1814 года во Франции - стр. 90
– Это ничего не значит. У вашего императора в плену до пятидесяти лучших моих генералов, которые вам ни в чем не уступят. Хотя в победе моей нет большой чести, потому что войска мои дрались с вами целый день, однако же последствия дела для меня важны: сегодня я разбил вас, завтра уничтожу Сакена, в четверг авангард Витгенштейна, в пятницу нанесу Блюхеру такой удар, от которого ему не опомниться, а потом на Висле предпишу мир императору Александру.
– Дело довольно трудное, – возразил Полторацкий.
Затем Наполеон завел разговор о войне 1812 года и сознался, что Кутузов обманул его своим фланговым маршем. Но когда дошла речь до пожара Москвы, то он, рассердясь не на шутку, сказал:
– Сжечь столицу – варварская мысль, пятно для вашей нации. Я брал Берлин, Мадрид, Вену, и нигде этого не случалось.
– Русские не раскаиваются, а восхищаются последствиями своих дел.
Наполеон, топнув ногой, приказал пленному выйти вон, но вслед за тем опять
потребовал к себе, осыпал похвалами и вдруг спросил:
– В каком числе русская гвардия? Как сильна ваша армия? Где ваш государь? Где генерал… и проч.
На все такие вопросы Полторацкий отвечал: «Не знаю».
– Я хотел бы иметь удовольствие побеседовать с вами, но ваш ответ «не знаю» меня останавливает.
Полторацкий объяснил, что расположение армии есть тайна, которую не позволяют ему нарушать присяга государю и долг отечеству.
Наполеон, снова потеряв терпение, вторично выслал пленного из комнаты и приказал отправить его в Париж и иметь за ним особенное наблюдение>13.
За ужином, на котором кроме Олсуфьева были Бертье, Ней и Мармон, Наполеон, обрадованный одержанной победой, сказал:
– От чего зависит судьба государств! Если завтра мы будем иметь такой же успех над Сакеном, то неприятель уйдет за Рейн скорее, нежели пришел сюда, и я буду опять на Висле.
Заметя, однако же, что такие порывы не находили сочувствия в его сподвижниках, Наполеон прибавил:
– И я помирюсь на том, чтобы Франция сохранила свои естественные границы>14.
Еще до окончания дела при Шампобере Наполеон послал несколько офицеров генерального штаба в Мо, к маршалу Макдональду, с извещением об одержанной победе и с приказанием наступать против преследовавших его союзных войск. В сумерки главная квартира французской армии расположилась в Шампобере. Гвардия с частью дивизии Рикара встала биваками на поле сражения; дивизии Лагранжа с кавалерией Бордесуля и Думерка – близ Этожа, а Нансути с двумя гвардейскими кавалерийскими полками (dragons et lanciers de la garde) и с одной бригадой дивизии Рикара двинулся к Монмиралю и прогнал казачью партию, занимавшую сей город. На следующий день, 30 января (11 февраля), Наполеон оставил Мармона с дивизией Лагранжа и с кавалерией Груши (в составе корпуса Бордесуля и дивизии Думерка), всего до 3 000 человек пехоты и 2 000 человек кавалерии, у Этожа для наблюдения за войсками Блюхера, стоявшего близ Вертю, а сам с остальными полками гвардейской кавалерии, гвардейской пехотой и одной бригадой дивизии Рикара выступил в 5 часов утра к Монмиралю, где вместе с высланными туда прежде войсками Нансути предполагал собрать более 15 000 человек пехоты и 5 000 кавалерии>15.
Фельдмаршал Блюхер, подъезжая в сумерки 29 января (10 февраля) к Фер-Шам-пенуазу, получил посланное к нему Олсуфьевым в первом часу пополудни донесение о нападении на его отряд неприятеля в превосходных силах; вслед за тем пришли известия о поражении русских войск при Шампобере. Главнокомандующий тотчас послал генерала графа Витта в главную квартиру князя Шварценберга с поручением узнать достоверно, что происходило на пространстве между Марной и Обе, а между тем, опасаясь быть атакованным со стороны Сезанна, перевел в следующую ночь корпусы Клейста и Капцевича к Бержеру. Туда же собрались по частям остатки корпуса Олсуфьева