История войны 1813 года за независимость Германии - стр. 21

Берлин представляет зрелище столь же величественное, сколько и трогательное. Все улицы наполнены ранеными[64]; на каждом шагу встречаются увечные – на костылях, с подвязанными руками и проч., либо только одни женщины, старики и дети. Зато – на всех площадях учатся целые батальоны рекрут, кавалерийские взводы занимаются сабельными приемами и манежной ездой…

Король – первый солдат своей армии. Благодушие и важность, коими украшены черты лица его, простота его одежды, его приветливость, бережливость, живое участие, принимаемое им в благосостоянии своих подданных, соделывают его предметом обожания и восторга прусских граждан, которые никогда еще не являли себя столь великим народом, как в настоящее время»[65].

Подобное настроение народа должно было неминуемо вовлечь правительство в открытую борьбу с притеснителем Германии. Но король, по прибытии в Бреславль, все еще колебался в нерешимости, которой главной причиной были внушения некоторых из близких к нему лиц, страшившихся разрыва с Францией. Вступление генерала Шарнгорста снова в должность генерал-квартирмейстера, сопряженное с правом присутствовать в Совете министров, усилило поборников союза с Россией, но не доставило им несомненного перевеса. Нашлись люди, уверявшие короля, что Наполеон, после понесенного им урона в истекшем году, совершенно оставил мысль о всемирной монархии, и что будто бы надлежало преимущественно опасаться преобладания России. Полагали, что император французов, имея в то время необходимую нужду в союзе с Пруссией, готов был согласиться на все ее требования и образовать из сей монархии, увеличенной соседственными владениями, обширное государство, которое могло бы служить ему преградой против России. К тому же некоторые, сомневаясь в бескорыстии видов императора Александра I, думали, что он, заняв вооруженной рукой польские области, прежде принадлежавшие Пруссии, воспользуется случаем удержать их в своей власти. Носились слухи, что многие из сподвижников нашего государя предлагали ему расширить пределы России насчет Пруссии. Несмотря, однако же, на то, личные отношения короля Фридриха-Вильгельма к императору Александру, сочувствие прусского народа к русским и отложение Йорка от французов должны были неминуемо побудить Пруссию к союзу с Россией. По прибытии короля в Бреславль он хотел немедленно послать доверенное лицо для переговоров к императору Александру; но, вместе с тем, не желая подать повода к недоверчивости Наполеону, испрашивал его согласие на отправление переговорщика в нашу Главную квартиру; целью же или предлогом переговоров с русским правительством было признание нашим государем нейтралитета Бреславля и южной Силезии. Наполеон отклонил это предложение; но король все-таки послал в начале февраля (н. ст.) своего генерал-адъютанта, полковника Кнезебека, инкогнито, под именем купца Эделинга, в Главную квартиру русской армии. 28 января (9 февраля) Кнезебек отправился в нашу Главную квартиру, тогда находившуюся в Клодаве, в двух переходах от Калиша, и прибыл туда 3 (15) февраля. Император Александр, приняв его в тот же день, объяснил ему определительно свои виды: «Желаю, – сказал Государь, – чтобы Пруссия была восстановлена во всем прежнем, и даже, если успех увенчает наши усилия, еще в большем блеске; тот день, в который возвратятся королю законно принадлежащие ему владения, будет прекраснейшим днем моей жизни».