История. Узнавай историю, читая классику - стр. 21
Борьбой с преступностью, сбором податей и благоустройством города в Москве и Московском уезде ведал с XVI века Земский приказ. Управлял им начальник, которому подчинялись чиновники – дьяки и подьячие. На улицах и рынках за порядком наблюдали «ярыжные» (земские ярыжки) – мелкие чиновники приказа. Однако дела по изготовлению фальшивой монеты мог вести и учрежденный в 1654 г. Приказ тайных дел, ведавший расследованием наиболее важных государственных преступлений, заседали там дьяк и десять подьячих. Но не только этим ограничивалась деятельность приказа, были у подьячих и другие поручения. Отправлялись они в чужие земли в составе посольств, в военные походы, где должны были следить за послами и воеводами, а потом обо всем царю доносить.
Когда правительство ввело медные деньги, чтобы пополнить казну, цены немедленно пошли вверх. И не случайно – налоги собирались серебром, а жалованье выплачивалось медью. Крестьяне отказывались продавать продукты. А купцы – товары за медные деньги, они стремительно обесценивались – в 1662 г. за 15 копеек медью давали одну серебряную.
Медный бунт
Проснулся Демидка – спал подле чужой бани на соломе, – гудят московские колокола тревожно, часто. Не слышал никогда такого звона. Через плетень перемахнул – мужики бегут, бабы, ребятишки малые.
Пустился Демидка вместе со всеми. У мальчишки-погодка спросил:
– Что стряслось?
– Тятька говорит, ночью листы по Москве развесили. Про боярскую измену, про воровство и обман в денежных делах… Айда быстрее!..
– Айда…
Добежали до Лубянки. Народу там – видимо-невидимо!
Петька, новый Демидкин знакомый, – промеж людей ужом. Демидка за ним. Где толкнут, где и по затылку треснут, а пробрались вперед.
На столбе, и верно, белый лист приклеен. Возле листа – мужик в стрелецком кафтане, лицо красное, разгоряченное.
– Ух ты! – Петька в бок Демидку толкнул. – Дядька Кузьма Нагаев…
– «Бояре Милославский да другие, гость Василий Шорин медными деньгами обогатели…» – вычитывал громким голосом стрелец.
Заволновалась вдруг толпа, зашумела. Глянул Демидка, куда все глядят, – врезались в толпу верхом на лошадях люди: видать, важные.
– Эва, – кто-то заметил, – дворянин Ларионов да дьяк Башмаков пожаловали!
– Разойдись! Пропусти! – покрикивают царевы слуги.
Расступился народ – того гляди, лошадиными копытами затопчут.
Ладно все было сделано. Мужики рты пораскрывали, а лист у царевых слуг уже в руках, и повернули они обратно.
Первым Куземка Нагаев опомнился:
– Куда?!
Через плечо ему Ларионов бросил:
– К государю, он рассудит!
– Стой! – закричал что есть мочи Куземка. – Люди добрые! Народ православный! Обманут вас! Отдадут тот лист боярину Илье Даниловичу Милославскому, и тем дело изойдет! Толку не будет!
Схватили чьи-то руки Ларионову лошадь за узду, другие руки к седоку потянулись. Под Башмаковым лошадь взвилась, чуть дьяка наземь не сбросила.
– Стой! – закричал что есть мочи Куземка. – Люди добрые! Народ православный! Обманут вас!
Вырвал кто-то заветный лист.
Закричали, заулюлюкали мужики. Кинулись за царевыми слугами. Едва укрылись те за Спасскими кремлевскими воротами.
– Будет бумажки читать! – рявкнул во все горло кряжистый мужик. – Пошли с ненавистными людьми посчитаемся – двор-то Васьки Шорина, чай, недалече!