История шпионажа времен второй Мировой войны - стр. 20
В отношении Франции можно без обиняков заявить, что разведывательная служба страны и сама отражала царивший в стране беспорядок и вдобавок способствовала усугублению этого хаоса.
Англия в этом смысле выглядела чуть лучше.
Любому, кто не имеет отношения к спецслужбам, британская секретная служба представляется таинственной, едва ли не фантастической организацией. Британское правительство с упорством, достойным лучшего применения, не опровергало, но и не подтверждало существования разведки либо обвиняло ее во всех смертных грехах, требуя одних только успехов. Сам девиз секретной службы: «Ничего не объяснять, ни за что не извиняться». Все нападки на секретную службу безмолвно проглатывались, виновников не было, однако уж самые нелепые претензии или обвинения все же изредка удостаивались опровержений.
Тайна, которой Великобритания как броней окружила свою секретную службу, отчасти диктовалась осмотрительностью, отчасти просто причудой; в большей степени как раз последним. Это был романтичный маскарад, адресованный британцам, грандиозное шоу шпионажа, которое в 1939 году, накануне Второй мировой войны, представлялось анахронизмом и даже ребячеством.
Рост раздражения этим тайным орудием правительства его величества побудил членов парламента нарушить священную традицию и перейти к открытому обсуждению очевидной деградации секретной службы.
В палате общин Джеффри Мендер оплакал «частое поразительное незнание британским правительством событий за границей». Лис-Смит потребовал убрать секретную службу из-под эгиды министерства иностранных дел, поскольку ее традиции и методы «не соответствуют тем, которые мы вынуждены будем использовать в борьбе с нацистским режимом».
Самый откровенный и красноречивый, как обычно, Уинстон Черчилль, Кассандра тех дней, озвучил самую что ни на есть нелицеприятную критику секретной службы. 13 апреля 1939 года, в связи с оккупацией Гитлером Чехословакии, он заявил: «После 25-летнего опыта в мирное и военное время я полагаю, что британская Интеллидженс сервис является самой прекрасной службой в мире. И все же мы убедились в том, что и в случае оккупации Богемии, и в случае вторжения в Албанию у министров короны не было, по-видимому, подозрений и уж точно убежденности в том, что должно было произойти».
Стагнация секретной службы была очевидна и в стране, и за ее пределами. Наиболее сильно это отразилось на министерстве иностранных дел и автоматически – на британской дипломатии того периода. Члены секретной службы переняли заплесневелые викторианские манеры британских дипломатов и их склонность и к этикету, и к интригам. Политическая разведка стала инструментом, которым злоупотребляли главы отделов, постоянные официальные лица среднего уровня. Анархия царила повсюду, а традиционная секретность покрывала не только конфиденциальные операции, но заодно и анархию.
Во время войны Великобритания опомнилась и стала привлекать в разведку интеллектуалов из самой Британии и стран Содружества. Выдающиеся писатели, такие как Сомерсет Моэм и Маккензи; ученые – Эвинг, Хогарт и Лоуренс; блестящие политики вроде Уилсона и Кокса стали служить специалистами в разведке в наиболее знакомых им областях.
Но в относительно безмятежные дни мира британская разведка возвращается к «корпусу» – горстке пожизненных профессионалов. Некоторые из этих людей проявляют себя как великолепные специалисты, хорошо обученные в легендарном «черном замке», в котором предположительно размещался колледж имперского Генерального штаба по подготовке агентуры, но, как правило, это были люди с долей здравого смысла и воображения. Они до дыр зачитывали учебники. Им была не чужда и способность размышлять, причем даже в духе Фальстафа: «Молитесь, чтобы армии наши встретились в не слишком жаркий день, потому что, клянусь Господом, я беру с собой только две рубашки и вовсе не желаю слишком сильно потеть».