История - стр. 36
Я послетакого пиршества остался, прямо скажу, слегка голодным. Закиньте в желудок хоть и нормально пожаренного, но абсолютно пресного мяса и вы поймете, о чём я. Эк нас цивилизация разбаловала! А местные очень даже замечательно себя чувствуют. Поднаелись, слегка подвыпили, расслабились, и потянуло народ на танцы.
Незамысловатые кренделя под дружное гундение и притопывание в такт хлопкам – зажигали граждане неандертальцы не по детски.
– И всегда у вас так? – обратился я к сидящему рядом Хатаку. Деду было хорошо. Его глаза масленно поблёскивали, на губах блуждала довольная улыбка, сыт, слегка пьян. Всем своим видом он олицетворял великую китайскую истину – прошлое прошло, и его нет, будущее не наступило, и его тоже нет – живи настоящим.
– Здорово, правда?!! – ответил довольный Хатак – Э-эх, Пётр! Были бы мы помоложе уж мы им показали, как надо плясать! Правильно я говорю!
– Ато, я и сейчас себя с трудом сдерживаю, что бы вприсядку ни вдарить.
Хатак подозрительно посмотрел на меня, но я сделал самую невинную моську.
– А у вас как делают? Не так?
– Ну и так тоже бывает – не стал я развивать скользкую тему.
Мудрые люди давно заметили что, в этом мире ни чего не бывает случайным. Блуждая взглядом я, случайно заметил стоящую невдалеке от нас девочку, которая пристально смотрела прямо на меня. Слишком пристально и слишком смело, на меня ужасного. Ей точно от меня чего-то было нужно. Даже интересно стало.
– Кто это, Хатак? – я кивком указал на девчонку.
Хатак долго присматривался, подслеповато щурясь. Я вообще заметил у него некоторые проблемы со зрением. Наконец он рассмотрел на кого я указал.
– А-а – это дочка пришлой, тут где-то ещё младший брат должен быть. Три зимы назад один из наших взял её, на осенней охоте, к себе второй женщиной. Охотника, с которым она жила, загрыз Большой Клыкастый – деда явно пробило на поговорить – Тяжело с двумя детьми без своего мужика. Из своих ни кто брать не стал вот, и пошла к нам, а прошлой зимой как раз родами и померла.
– А дети?
– А что, дети? Живут как-то.
– Как-то! Понятно. Как звать то её хоть знаешь?
– Откуда у неё имя – удивился Хатак – она же ещё ребенок. Так, есть детское прозвище, Лисёнок – кажется.
– Ладно, сейчас разберёмся, что Лисёнку нужно – проворчал я себе под нос – Эй Лисёнок, иди сюда!
Но девочка подойти не решалась, и уходить, не уходила. Ничего, я не гордый, и сам подойду.
Приблизившись, я рассмотрел её получше. Невысокая, лет двенадцать, может тринадцать, на худенькое тельце накинута совсем уж безобразная шкура, непонятно от кого, с дыркой для головыи перехваченная на талии кожаным ремешком. На ногах тоже какие-то бесформенные меховые комки. Волосы грубо отхвачены порогами, не иначе кремневым ножом, и были они рыжие, я бы даже сказал – огненно-рыжие. Если бы небыли такими грязными. Но самыми выдающимися были её глаза. На замызганной, симпатичной мордашке, глазищи цвета аквамарина. Да-а уж. Когда нибудь из этого утёнка не лебедь будет, а настоящая Жар-птица. И встретила она своим аквамариновым взглядом мой взгляд смело и открыто.
– Хао Лисёнок.
– Хао Горький Камень.
– Ты хотела спросить меня о чём-то, – решил я поиграть в проницательного могучего шамана – и вот я пришел.
Но смутить Лисёнка не получилось.
– Скажи Горький Камень… ты из моего племени?! – И столько в этом вопросе было надежды, столько в глазах светилось ожидании и радости, что я не сразу нашелся что ответить.