История русской социологии - стр. 46

В связи с этим перед исследователями позитивистского направления отчетливо вставала дилемма уровней познания. Процесс познания, считали они, может идти лишь путем освоения фактического материала. Но анализ фактов, взятый сам по себе, не приводит еще к обобщениям, открытию тенденций, законов, отысканию выражающих их формул, ибо социология – не физика и не математика; факты общественной действительности не повторяются, а если и повторяются, то в измененном виде, в обществе действуют не материальные частицы, а люди, наделенные сознанием, мыслью, предсказать ход которой нельзя, и т. п. В связи с этим и возникает дилемма: познаем ли мы отдельные факты, явления, события или определенные тенденции, процессы, закономерности? Существует ли связь этих двух видов познания или они разделены непроходимой пропастью? Во всяком случае, каков тот путь, которым должен идти исследователь, чтобы избегнуть Сциллы ползучего эмпиризма и Харибды неоправданных (не обоснованных эмпирически), «метафизических» обобщений? На эти вопросы академическая наука того времени не дала единого ответа. Но можно попытаться обобщить различные точки зрения, сведя их к следующим трем основным положениям.

Согласно одной, весьма распространенной точке зрения, которую отстаивают крайние позитивисты, переход от сбора и описания фактов (идиографический уровень) к их концептуальному осмыслению (номотетический уровень) в науках об обществе вообще невозможен ни с теоретической, ни с практической точек зрения. Между эмпирическим и теоретическим уровнями всегда будет разрыв, заполнить который можно лишь метафизическим (т.е. ненаучным, нерациональным) путем. Но такой взгляд, получивший в свое время широкое распространение и не изжитый отчасти и по настоящее время, никогда не мог удовлетворить сколько-нибудь серьезных ученых, поскольку он крайне упрощает задачи общественных наук, сводя их к искусству выявления, проверки и описания фактов, сведения их в простейшие номологические ряды на основании сходных признаков, подразделения на группы и классы, т. е. чисто механической процедуре, отражающей лишь одну – эвристическую функцию науки. Понятно, что такой подход мог иметь распространение главным образом в конкретных социальных исследованиях, да и то не во всех, ибо факт, взятый вне системы других фактов, – есть уже субъективная конструкция, а не реальность работы ученого.

Другим важным направлением в решении проблемы уровней познания стала попытка использования в науках об обществе методов и понятийного аппарата естественных наук. Если главное отличие общества от природы состоит в наличии у человека сознания, разума, обусловливающих его поведение и делающих его непредсказуемым, то задача науки, следовательно, состоит в том, чтобы определить природу этих психических явлений. Детерминирующих поведение человека, и на этой основе перейти от изучения индивида к изучению общества как совокупности индивидов. Эти настроения дали почву созданию психологической школы в социологии, представленной именами Г. Тарда, В. Вундта и других исследователей, а также в праве, наиболее видным представителем которой явился Л.И. Петражицкий. Поиски формальных оснований поведения привели, в частности, к широкому применению учения о рефлексах – рефлексологии (в терминологии И.П. Павлова) к объяснению социальной психологии и поведенческих явлений, получившему развитие и в последующей социологической мысли (школа бихевиористов). Однако психологическая интерпретация общества имела тот существенный недостаток, что, ставя психику и поведение человека в центр внимания, она не объясняла, собственно, социальные детерминанты этой психики и поведения, а также их эволюцию в ходе общественного развития.