История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции - стр. 134
К тому же, судя по всему, Егор Прокудин обладал литературными способностями, своими историями, рассказанными в письмах, увлёк он сердце деревенской женщины, несчастной в семейной жизни. А далее вроде бы всё пошло по старому сценарию, Егор в ресторане заказал официанту устроить праздник, «знаете, вроде такого пикничка», «небольшого бардака». Дал денег, накрыли стол, было много шампанского и коньяка, но пришли одни пенсионеры мужского и женского рода, Егор произнёс речь, но праздника не получилось. Егор вернулся в село Ясное, где его ждала семья Байкаловых. Он много за это время передумал, но его опять потянуло в город. Перед отъездом в город он сказал Любе: «Мне всю жизнь противно врать… Я вру, конечно, но от этого… только тяжелей жить… я вру и презираю себя. И охота добить свою жизнь совсем, вдребезги. Только бы веселей и желательно с водкой.
Поэтому сейчас я не буду врать: я не знаю. Может, вернусь. Может, нет… останусь один и спрошу свою душу. Мне надо, Люба» (Шукшин В.М. Собр. соч. Т. 3. С. 416). Любе жалко его отпускать, у неё брызнули слёзы, «но худого слова не скажу». А подруге Верке призналась: «Присохла я к мужику-то… Болит и болит душа – весь день… А знала – сутки. Правда, он целый год письма слал… Так напишет – прямо сердце заболит» (Там же. С. 417—418).
И вот, погуляв таким постыдным образом, «Егор опять вернулся к своим мыслям, которые он никак не мог собрать воедино, – всё в голове спуталось из-за этой Любы» (Там же. С. 428).
Вроде началась нормальная жизнь Егора Прокудина, он вернулся к Любе, они идут на ферму, директор пригласил его поехать в Сосновку, а потом сидит в президиуме, к нему подходит вернувшийся из Сосновки Егор и отказывается водить директорскую машину. Почему? Он больше не может возить директора. А причина проста – «Не могу возить. Я согласен: я дурак, несознательный, отсталый… Зэк несчастный, но не могу. У меня такое ощущение, что я вроде всё время вам улыбаюсь. Я лучше буду на самосвале…» А потом задумался, почему он вроде бы извинялся… «Горько было Егору. Так помаленьку и угодником станешь. Пойдёшь в глаза заглядывать… Тьфу! Нет, очень это горько» (Там же. С. 434).
А ещё задумался Егор о матери, которая народила много детей, они разлетелись по всему свету, а о двоих ничего не знает. Он послал ей деньги, попросил Любу съездить к ней, как инспектора из райсобеса. Люба была у старушки Куделихи, а Егор молчаливо сидел у матери, но ничего не сказал. «Егор встал и вышел из избы. Медленно прошёл по сеням. Остановился около уличной двери, погладил косяк… Господи, хоть бы уметь плакать в этой жизни – всё немного легче было бы. Но ни слезинки же ни разу не выкатилось из его глаз, только каменели скулы… Откровенно болела душа, мучительно ныла, точно жгли её там медленным огнём…» (Там же. С. 439). Вот таким сложным, многогранным и противоречивым предстал в «Калине красной» Егор Прокудин, вор-рецидивист, возмечтавший начать новую жизнь, полюбивший Любу. Он пообещал ей, что голову свою положит, чтоб ей жилось хорошо. Но за измену «малине» Губошлёп убил его.
Сценарий фильма был написан в больнице 27 октября – 15 ноября 1972 года. Переработанный в повесть, опубликован в журнале «Наш современник» (1973. № 4).
Проницательный Сергей Залыгин в статье «Герой в кирзовых сапогах», говоря о поисках писателем своего героя, писал: