История русской армии - стр. 59
После егернсдорфского сражения пруссаки отошли к Веслау. Апраксин двинулся за ними и 25 августа стал обходить их правый фланг. Левальд не принял боя и отступил. Собранный Апраксиным военный совет постановил, ввиду затруднительности продовольствия армии, отступить к Тильзиту, где привести в порядок хозяйственную часть. 27 августа началось отступление, произведенное весьма скрытно (пруссаки узнали о том лишь 4 сентября). На марше выяснилось, что вследствие полного неустройства невозможно перейти в наступление этой же осенью и решено отступить в Курляндию. 13 сентября покинут Тильзит, причем русский военный совет постановил уклониться от боя с авангардом Левальда, несмотря на все наше превосходство в силе (трусости и боязни, конечно, уже и помину не было, но пресловутая робость, видно, не успела окончательно покинуть наших старших начальников). 16 сентября вся армия отведена за Неман. Кампания 1757 года окончилась безрезультатно вследствие необычайного стеснения действий главнокомандующего кабинетными стратегами и расстройства хозяйственной части (в те времена не зависевшей от строевой, а имевшей, как мы то знаем, свою особенную иерархию).
Конференция требовала немедленного перехода в наступление (как обещала союзникам наша дипломатия). Апраксин ответил отказом, был отрешен от должности и предан суду (умер от удара, не дождавшись суда). С ним поступили несправедливо, Апраксин сделал все, что мог бы сделать на его месте любой начальник средних дарований и способностей, поставленный действительно в невозможное положение и связанный по рукам и ногам Конференцией.
Вместо Апраксина главнокомандующим был назначен генерал Фермор – отличный администратор, заботливый начальник (Суворов вспоминал о нем как о «втором отце»), но вместе с тем суетливый и нерешительный, прототип Куропаткина, Фермор занялся устройством войск и налаживанием хозяйственной части.
Фридрих II, пренебрежительно относясь к русским (с ними дела он лично еще не имел), не допускал и мысли, что русская армия будет в состоянии проделать зимний поход. Он направил всю армию Левальда в Померанию против шведов, оставив в Восточной Пруссии всего шесть гарнизонных рот. Фермор знал это, но не получая приказаний, не двигался с места.
Тем временем Конференция, чтобы опровергнуть ходившие в Европе, стараниями прусских «газетиров», предосудительные мнения о боевых качествах российских войск, приказала Фермору по первому снегу двинуться в Восточную Пруссию. Вот один образчик из тысячи (показания некоего «безпристрастнаго» иностранца, видевшего русскую армию): «Сколько-нибудь боеспособными – и то в очень невысокой степени – могут считаться лишь гренадерские полки, пехотные полки никакого сопротивления оказать не в состоянии… Самая посредственная немецкая городская милиция качеством бесспорно выше российских войск… Солдаты худо обучены, еще хуже снаряжены, офицеры никуда не годятся, особенно в кавалерии: у русских даже поговорка сложилась: плох, как драгунский офицер…(!). В лице казаков Краснощекова, занявших Берлин, “газетиры” нашли оппонентов весьма… “хлестких”».
В первый день января 1758 года колонны Салтыкова и Румянцева (30 тыс.) перешли границу. 11 января занят Кенигсберг, а вслед затем и вся Восточная Пруссия, обращенная в русское генерал-губернаторство. Мы приобретали ценную базу для дальнейших операций и, собственно говоря, достигли поставленной нами цели войны. Прусское население, приведенное к присяге на русское подданство еще Апраксиным, не противилось нашим войскам (местные же власти настроены были благожелательно к России). Овладев Восточной Пруссией, Фермор хотел было двинуться на Данциг, но был остановлен Конференцией, предписавшей ему обождать прибытия «Обсервационного корпуса», демонстрировать совместно со шведами на Кюстрин, а затем идти с армией на Франкфурт. В ожидании летнего времени Фермор расположил большую часть армии у Торна и Познани, не особенно заботясь о соблюдении нейтралитета Речи Посполитой.