История Петербурга в городском анекдоте - стр. 38

Товарищем Пушкина по писательскому цеху бы знаменитый баснописец и драматург Иван Андреевич Крылов. Впервые в Петербург Крылов приехал из Твери в 1782 г. Служил чиновником в Казенной палате и Горной экспедиции. Затем надолго оставил службу и занялся литературным трудом. Издавал журналы «Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий». Писал пьесы, которые одно время не сходили с подмостков петербургских театров. Но прославился своими баснями, за что в народе заслужил прозвище «Российский Эзоп». В основном это были вольные переводы басен Эзопа и Лафонтена. Но все они непосредственно откликались на конкретные события русской истории и потому отличались исключительной актуальностью.

В характеристике, выданной ему петербургским городским фольклором, Крылов выглядит мудрым и умным «дедушкой», к известной лености, некоторой неопрятности и неумеренному аппетиту которого друзья относились со снисходительной терпимостью и добродушием.

Раз Крылов шел по Невскому проспекту, что было редкостью, и встретил императора Николая I, который, увидев его издали, закричал:

– Ба, ба, ба, Иван Андреевич, что за чудеса? Встречаю тебя на Невском. Куда идешь? Что же это, Крылов, мы так давно с тобой не виделись.

– Я и сам, государь, так же думаю, кажется, живем довольно близко, а не видимся.

Несколько молодых повес, прогуливаясь однажды в Летнем саду, встретились со знаменитым Крыловым, и один из них, смеясь, сказал:

– Вот идет на нас туча.

– Да, – возразил баснописец, проходя мимо них, – поэтому и лягушки расквакались.

После долгой и мучительной болезни – на ноге была рожа и мешала ему ходить – Крылов с трудом вышел на прогулку по Невскому проспекту. А в это время мимо в карете проезжал его знакомый и, не останавливаясь, прокричал:

– А что, рожа прошла?

– Проехала, – вслед ему сказал Крылов.

Смерть Крылова болью отозвалась не только в избранном литературном сообществе, но и в простом народе. Фольклор на это печальное событие отозвался немедленно.

Кукольник шел за гробом Крылова. К нему подошел прилично одетый господин с орденом.

– Позвольте узнать, кого хоронят?

– Министра народного просвещения, – сказал Кукольник.

– Как? Возможно ли? Разве граф Уваров скончался?

– Это не Уваров, а Иван Андреевич Крылов.

Господин посмотрел на Кукольника и заметил ему:

– Крылов был баснописец, а Уваров – министр.

– Это их просто смешивают: настоящим министром народного просвещения был Крылов, а Уваров писал басни в своих отчетах, – ответил Кукольник.

Притчей во языцех всего Петербурга был известный стихотворец, член Российской академии и общества «Беседы любителей русского слова», сенатор и действительный тайный советник, граф Дмитрий Иванович Хвостов. Случайных встреч с ним искренне боялись, а бывая в районе Сергиевской улицы (ныне – улица Чайковского), где проживал Хвостов, торопливо оглядывались по сторонам, нет ли поблизости знаменитой голубой кареты графа. Хвостов писал стихи. Но это был графоман в полном смысле этого слова. Его страсть к сочинению стихов уступала разве что страсти читать эти стихи каждому встречному. Он мог декламировать их у себя в доме, на так называемых литературных чтениях, на улице, встретив случайного знакомого, в коридорах Сената, во время коротких перерывов в работе. Он читал, позабыв о времени и погоде, совершенно не считаясь с желаниями несчастного слушателя. Покоя не было и домашним. В обязанности его секретарей входило обязательное утреннее слушанье его стихов. Говорят, секретари у него менялись не реже одного раза в год только потому, что мало кто мог выдержать это унылое чтение.